Красное солнце томительно опускалось за горизонт, удлиняя вечерние тени, они мягко ложились на землю в предвкушении ночи – вечер все настойчивее заявлял о себе, заставлял стихнуть шум, отложить все заботы до завтра. Виноград почти полностью скрывал небольшую беседку в глубине сада одного из шикарных коринфских особняков – теперь, на закате дня, сладкий аромат растекался в воздухе, даря ощущение блаженства и неги. Веселая компания золотой молодежи расположилась внутри уютной беседки, и сейчас неспешно потягивала вино. Молодых людей было пятеро – отпрыски богатых коринфских семей, образованные, неплохо воспитанные юноши, будущие преемники дел своих отцов. Они не были чересчур изнежены – напротив, каждому из них с малолетства внушалась будущая ответственность за судьбы своей семьи и своего города. Им еще предстояло взвалить этот груз, переняв эстафету от старших, и те готовили своих детей со всей серьезностью, какую требует это дело. Молодые люди с оптимизмом смотрели в будущее и не страшились его. Они находились в самом начале жизненного пути, энергия и сила били через край, жизнь сулила им успех. Вечер означал для этой компании лишь преддверие нового дня – хорошо, когда все еще только впереди.
В самой глубине беседки расположился Эдип – смуглый, черноволосый юноша с большими черными глазами, наследник царя Полиба, рядом – насмешник и душа компании широколицый Диомед, и скромняга Антоний, красневший как маков цвет при любой шутке друга – оба сыновья самых зажиточных коринфских купцов, ближе к выходу уселись Фарик и Клиний, дети приближенных советников царя, серьезные, умные ребята. Их сдружил еще гимнасий в центре Коринфа – туда попадали лишь непростые дети. В 15 лет учеба осталась позади – их пути начали расходиться, но они часто собирались вместе после загруженного дня – отдохнуть, поделиться новостями, посоветоваться друг с другом. Дети невольно подражали отцам – их вечеринка была копией взрослых приемов – здесь подавалось вино и обсуждались важные для города темы. С недавних пор в Коринфе появилась новая мода приглашать в дом бродячих философов, витиевато рассуждавших о смысле жизни – кто-то первым показал пример – весть разнеслась в одночасье – прослышав об этом Коринф быстро наводнили охочие поживиться шарлатаны и пустомели. Молодые люди не остались в стороне – садовая беседка в доме Антония сегодня принимала еще одного гостя – бродячего философа, что недавно появился в Коринфе.
Он был худощав и бледен, как и подобает философу, к тому же изможден и слаб, стоптанные сандалии молча (зато красноречиво) свидетельствовали о бесчисленности пройденных дорог, потертые складки хламиды указывали на крайнюю бедность и небрежение к себе, а, между тем, этот человек отнюдь не был стар – спутанных русых волос не коснулась седина, на заросшем лице едва намечались морщины. Цепкий ясный взгляд говорил о живости ума, двигался он порывисто, угловато, а, увлекшись, принимался отчаянно жестикулировать обеими руками, тем самым пытаясь облегчить понимание своих туманных речей. История не сохранила его имени – известно лишь, что говорил он притчами, на ходу выдумывая их.
