Глава
I
Тонкие, гибкие пальцы с нежностью гладили мои волосы, заботливо отбрасывали прилипшие ко влажному лбу пряди и осторожно касались пылающих висков – всё это время коммандер Рэнд был рядом, он не оставлял меня ни на секунду, и хотя мой разум был всецело поглощен телепатическим контактом с аартой, я постоянно чувствовала присутствие ригорца. Всё вышло несколько иначе, чем мы изначально предполагали, но возможно, так было даже лучше для всех. Наверняка транзистор еще требовал доработки и усовершенствования, но следовало отметить, что свою функцию построенный Рэндом прототип выполнил просто на отлично. Генайя исчерпывающе ответила на основную часть наших вопросов, но сейчас, когда мое сознание постепенно прояснялось, я вдруг поймала себя мысли, что ситуация лишь еще больше осложнилась. Морально я была готова услышать жуткую правду о Звездных Скитальцах, но и не предполагала, что в итоге всё окажется настолько ужасным. Рассказ аарты произвел на меня неизгладимое впечатление и заставил взглянуть на мир под другим углом – Четвертая Плотность вовсе не являлась райским уголком вселенной, и, невзирая на прогрессивные технологии, Звездные Скитальцы были в первую очередь расой жестоких хищников, беспощадно опустошающих галактики ради дефицитной энергии. Направленный геноцид аартов, регулярные набеги в Шартаронскую Туманность и, как апогей, лживые обещания спасти наше измерение от «Аномалии». Опасность Звездных Скитальцев трудно было преувеличить, и даже если допустить, что Генайя намеренно сгущала краски в попытке сподвигнуть нас как можно быстрее отреагировать на угрозу, от ее истории все равно пробирал мороз по коже. В любом случае, от меня более ничего не зависело, и единственное, что я должна была сделать – это озвучить Рэнду всё услышанное от аарты.
– В этом нет необходимости, энсин, вы непрерывно говорили на протяжении полутора часов, –где-то прямо над ухом проскрежетал ригорец, и я резко распахнула глаза.
Я полулежа-полусидя растеклась в капитанском кресле, руки безвольно раскинулись по подлокотникам, ноги налились свинцовой тяжестью, а в голове стоял сплошной туман, из которого мне еще только предстояло мучительно выбираться – неизвестно, как долго я пробыла в этом пограничном состоянии, но ощущение было сродни тяжелой контузии. Меня словно оглушило взрывом, и я отвратительно себя чувствовала, но, судя по всему, о такой роскоши, как реабилитационный период, впору было позабыть.
Ультрамариново-синие глаза ригорца взирали на меня с неподдельной тревогой, а после того, как я инстинктивно подалась к старпому, изломанный зигзаг линии рта тронула едва уловимая улыбка.
