Январь две тысячи семидесятого выдался теплым и слякотным. В моей убогой жизни он ровным счетом ничего не изменил. Есть было по-прежнему нечего. На выпивку наскребал с трудом. День за днем я шлялся по городским стройкам в надежде найти хоть какую-нибудь работу. Согласен был даже трудиться под землей, на самых нижних этажах землестроя, лишь бы платили исправно. Только кто возьмет на работу человека? Да еще с такой помятой физиономией, как у меня. Я было договорился с одним типом поучаствовать в нелегальных боях без правил – человек против андроида, но, получив накануне аванс, так надрался, что на следующий день мог думать только о лечении похмелья.
Катюха-стерва каждый день ворчала, что денег нет, и если я не найду работу, она, пожалуй, свалит к тому, кто поудачливее.
– Гадина! – я замахнулся, но бить не стал – никогда не мог ее ударить… потому что любил. Проклятое беспомощное чувство, со временем ставшее для меня еще одной обузой.
Яростно хлопнув дверью, я вышел из комнаты с выцветшими обоями и воняющим кошачьей мочой диваном. Мы существовали в этом гадюшнике вот уже второй год. Найти что-нибудь поприличнее за те жалкие гроши, что мне удавалось время от времени зарабатывать, было попросту невозможно. Лифт в этом доме не работал никогда. Я поднимался к нулевому этажу по грязной лестнице. Заплеванные ступени усыпаны окурками. На лестничных площадках исходили зловонием кучи отбросов – вакуумный мусоропровод сломался еще до того, как мы сюда въехали.
Дверь в подъезд кто-то снова неаккуратно вскрыл, раскуроченный электронный замок висел на разноцветных проводах. Весь подъезд оказался расписан антиправительственными лозунгами.
Отчаяние внушает людям безрассудство. Самый первый смельчак – тот, кому уже нечего терять. Недавно полиция поймала одного любителя настенной пропаганды и нашла у него в кармане баллончик с краской. Неудивительно, что парня забили до смерти. Полицейский департамент работал круглые сутки, выявляя неблагонадежных, и отбраковывая их от законопослушных граждан – сытых толстосумов и таких же несчастных кретинов, как я.
Серый город, где никогда не бывает солнца, гудел, словно рой насекомых. Удушливый смог отравлял воздух, лишал улицы света. Над головой проносились красивые цветные катера на водородном топливе. А по растрескавшемуся асфальту бесконечным потоком тянулись вереницы дешевых бензиновых автомобилей. Ряды окон в многоэтажных небоскребах скрывали богатых граждан, а под землей ютились бедняки.
Шагая по сырому тротуару, я смотрел только под ноги, не желая встречаться взглядом с прохожими. В их лицах мне чудилась издевка. Слишком явно во мне читался неудачник. Сквозь дыру в левой подошве просачивалась холодная влага. Зимой я отморозил ступню, по вечерам ее ломило, но на новую обувь денег все равно не было.