Память – это призрак.
Она шепчет нам истории, которые мы предпочли бы забыть. Она показывает нам лица, которые мы больше никогда не увидим. Она держит нас в плену того, что было, не давая шагу ступить в то, что может быть.
А что, если однажды все призраки исчезнут? Если наступит абсолютная, благословенная, ужасающая тишина?
«Эхо Забвения» – это попытка заглянуть в эту тишину. В мир, который получил величайший дар и величайшее проклятие – шанс начать все с чистого листа. Но на этом чистом листе проступают старые чернила, а в наступившей тишине рождается новое, странное эхо.
Эта книга не дает ответов. Она лишь задает вопросы. О том, что делает нас людьми. О цене, которую мы платим за знание. И о том, что страшнее: помнить все или не помнить ничего.
Добро пожаловать в мир, где прошлое – это враг, будущее – туман, а настоящее – лишь эхо того, что было потеряно навсегда.
Время: Примерно 200 лет после Отключения.
Место: Поселение у подножия ржавого скелета космического лифта.
Старик сидел у костра, его лицо было картой, испещренной морщинами-дорогами. Дети, чьи глаза никогда не видели света иного, кроме огня и звезд, придвинулись ближе. Ночь была холодна, а истории старика грели лучше любого плаща. Он был последним из Хранителей, помнивших Великую Сагу наизусть.
– Расскажи снова, деда, – попросила девочка с волосами цвета выжженной травы. – Про Век Стеклянных Глаз.
Старик не ответил сразу. Он медленно протянул свою костлявую руку к огню, и в его свете на запястье блеснул тусклый металл. Это был браслет, простой и гладкий, без единого узора. Дети видели его тысячу раз. Он никогда не снимал его. Никто не знал, что когда-то этот браслет был не просто металлом. Он был экраном. Он показывал пульс его жены, ее местоположение, ее смех, переведенный в цветные диаграммы. Он был нитью их личной паутины. Сейчас он был просто холодной железкой, напоминанием о призрачном тепле. Этот браслет был его личным шрамом, его точкой входа в Великую Сагу.
Старик кивнул, его взгляд устремился в темноту, туда, где когда-то сияли огни гигантских городов.
– В те времена, – начал он своим скрипучим, как старое дерево, голосом, – у людей была общая душа. Она жила не в их телах, а в невидимой Паутине, что опутала всю Землю. Их воспоминания, их сны, их любовь и ненависть – все текло по этой Паутине, как кровь по венам. Они думали, что победили одиночество.
Но это было странное одиночество. Представьте, дети: вы никогда не бываете одни даже в своей голове. Каждая ваша сильная эмоция – страх, радость, стыд – отзывалась слабым эхом в миллионах других. Ваш позорный провал на экзамене становился достоянием сети, превращаясь в долю процента в общей статистике неудач. Ваша тайная влюбленность могла быть проанализирована алгоритмами и сопоставлена с «профилем совместимости» другого человека. Паутина давала единение, но отнимала право на тайну. Она была теплым, уютным коконом, который не давал вам сделать ни одного свободного движения.
