Часть 1. Императив Чужака
В лучах заходящего солнца все было оранжевым. Грязно-оранжевым: в Нижнем секторе всегда грязно, а на территории Пауков – особенно. Я наблюдал милую картинку, как двое шкетов, прибившихся к банде «Пауков», приперли к забору мальчишку. Тощий, в слишком чистом и дорогом по местным меркам комбинезоне, он стоял слишком расслабленно для жертвы. Даже не дернулся, когда Гришка махал перед ним кулаком.
Я вообще-то шел спать и прошел бы мимо. Всегда прохожу. Но Гришка же! Тот, который три дня назад обчистил мою тайник-нору, утащив даже банку консервов с истекшим сроком. Настроение поползло вверх: как удачно-то!
Паук требовал ботинки. Мальчишка молча наклонился, начал расшнуровывать. Я сжал обломок трубы в кармане. Идиот, сейчас его разденут до нитки, а завтра найдут в канаве.
Когда Гришка потянулся за добычей, труба, притворившаяся кастетом, опустилась ему на спину. Да, парни увлеклись процессом, с душой к делу подошли, и мое приближение не заметили.
Второй дернулся ко мне, увеличив ожидаемую скорость встречи кулака со своей головой, и заорал, схватившись за нос.
– О, Гриш! – не смог удержаться я, – Слышал, ты теперь мусорные бачки грабишь? Карьерный рост?
Гриша не пытался встать, но выражал некоторое неудовольствие текущими обстоятельствами в нецензурной форме.
Секунда триумфа.
И тут из-за угла появился Гарт. Даже в сумерках сразу узнаваем: двухметровый гигант с совершенно лысой башкой. Не то чтобы он возглавлял банду, просто когда Гарт приходил, все расступались. Тесак, возникший в его руке, идеально дополнял образ.
Это как же-то я? Ведь мог сначала оглядеть местность! Но нет, влип. Гришка хрипел у моих ног, а Гарт улыбался. Труба в руках вдруг перестала быть ультимативным аргументом.
Гарт – он выглядит медленным, только пока не начинает двигаться. Мгновение, и он рядом. Тесак взметнулся – я дернулся в бесполезной попытке увернуться. Хруст, будто ломают куриные кости.
Гарт замер. Потом медленно осел на колени и повалился вбок. За его спиной стоял тот самый мальчишка. В руках – кирпич. Сейчас видно, что он мой ровесник, издали казался старше: выше меня на голову.
– Нам стоит уйти, – сказал он ровным голосом, словно комментировал урок. – Сюда бегут еще трое.
Я не спросил, с чего он взял. Просто побежал следом, пока мозг пытался собрать куски происходящего. Как он успел? Почему так спокоен? Да кто вообще молча бьет кирпичом по головам?
Мы уходили по узким проходам между цистернами, сзади слышались крики. Он бежал странно: не задыхался, не крутил головой – будто бегал тут каждое утро. Когда мы втиснулись в щель под опорами моста, я наконец разглядел его лицо. Бледное. Чистое. Совсем не похожее на наши, с вечными синяками и грязью.
