Бог Син, чей сверкающий диск уже начал свой путь к горизонту, готовился уступить место богу Шамашу, который ярким светом будет заливать землю весь день. «Жаль, что считающий себя всемогущим заносчивый Шамаш не увидел ту жертву, что я получил сегодня от верной моей почитательницы. Никакой жрец не сможет подчинить себе огонь, никакая жрица не сможет выразить те чувства, ту боль, то торжество победы, которые вырвались из потаенных уголков прекрасной души и заставили неведомую птицу принести их мне, непревзойденному богу Сину» – злорадство так и витало в ночном воздухе. Вечная погоня дня за ночью не прерывалась ни на минуту, каждый из богов хотел похвастаться перед соперником теми чудесами, что удалось разглядеть им среди копошащихся под их взором людишек. Иногда, крайне редко, удивительное и невероятное в поднебесном мире случалось, и тогда увидевший их бог ликовал, что именно ему посчастливилось узреть нечто необычное.
Но трем измученным житейскими невзгодами существам было не до обсуждения случившегося. При слабеющем свете луны и неверных отблесках костра двое мужчин разделывали ягненка, пытаясь не показывать слабость. Непривычному делу помогали опыт и сноровка Гиваргиса и уже достаточно окрепшие руки Чензиры. Он то стоял, опершись на посох, и помогал одной рукой, то, едва удерживаясь на здоровой ноге и стараясь не потерять равновесие, орудовал обоими. Им никак не хотелось показать слабость перед Лией, совсем недавно продемонстрировавшей чудо общения с богами. После всего увиденного эта совсем обычная, простая в обращении девушка превратилась в признанного вожака их маленькой команды.
Пока напарники были заняты своими делами, Лия-Адат наведалась в хижину, благо лунный свет еще позволял навести там относительный порядок. Больше всего ее беспокоили последыши, которых более сильные братья оттесняли от материнских сосков. Ворчливо приговаривая и не обращая внимания на ласковые толчки Гилы, устроила светлых с черными мордочками малышей на лучших местах и убедилась, что те жадно присосались к кормилице. Поправила потрепанные циновки, поласкала собаку, и уже было собиралась выходить, но вдруг потянуло назад. Присела, прижалась к большой собачьей голове и вдруг почувствовала, что по щекам потекли слезы, а во рту появился солоноватый вкус.
– Тарбит, это ты плачешь или я? Наверное я, ведь богини не плачут.
