ПРОЛОГ
Старое кладбище было местом красивым и даже поэтическим. Старые дубы, клёны и липы смотрелись благородно и величественно, создавая живописные тенистые уголки. Разросшиеся и слегка одичавшие кусты красных и белых роз щедро дарили окружающему пространству свой дивный, сильный, богатый оттенками аромат. Солнце ласково гладило тёплыми лучами сочную изумрудно-зелёную траву. Место для отдохновения, да и только. Вечного, да.
Впрочем, живые тоже изредка посещали это место, хотя и всё больше в День Отринутого Забвения. Он приходился на самый конец лета, когда принято было навещать могилы родных и оставлять несколько монет и горсть мелких орешков. Монеты становились законной добычей кладбищенского смотрителя, будучи платой за уход за могилами, хотя ему можно было заплатить и напрямую, обычаем это не возбранялось. Ну а орехи постепенно растаскивали весёлые рыжие белки (и, наверное, потом целый год не могли смотреть на них без содрогания). Впрочем, белки привыкли делать запасы, а зимой их подкармливал разве что смотритель, да и то только потому, что этих пушистых очаровательных зверьков кто-то когда-то посчитал угодными Забывчивым богам. Сами боги, к счастью, по данному вопросу не высказывались, на то они и Забывчивые.
Сейчас было только начало лета, и женщина в длинной тёмной вдовьей накидке с откинутым капюшоном, шедшая по тенистым аллейкам, оказалась здесь просто потому, что ей этого захотелось. Она прошла в один из дальних уголков кладбища, где издавна хоронили представителей древнего графского рода Нейзир. Бросив взгляд на ряды благородных замшелых могильных камней с закруглённым верхом, женщина приблизилась к двум самым свежим могилам. Свежим относительно прочих, ибо с момента печального события, очевидно, прошло уже немало лет: эти серые камни тоже успели порасти мхом и потемнеть, хоть и не так сильно, как те, что на более древних могилах.
Женщина положила на одну из могил предписанный каноном букетик из пяти белых цветов. Это были редкие эльфийские тальмэа – хрупкие удлинённые колокольчики на изящно изогнутых стеблях. Их тонкий, нежный, благородный аромат деликатно отодвинул на второй план сильное благоухание кладбищенских роз.
По губам женщины скользнула лёгкая улыбка. Она вдруг спокойно уселась прямо на траву, нимало не заботясь, что подобная поза совсем даже не подобает почтенной вдове. Женщина, поведя плечами, позволила накидке стечь на землю и обхватила руками колени. Наряд под накидкой оказался вовсе не вдовий, а скорее дорожный: белоснежная рубашка из дорогой ткани и винно-красные брючки, заправленные в узконосые полусапожки. Рукава рубашки были небрежно закатаны до локтя и открывали сильные, но изящные загорелые руки с длинными тонкими пальцами, на одном из которых красовался перстень с тёмно-зелёным прозрачным камнем. Брачной татуировки на левом запястье не было видно, и это позволяло предположить, что овдовела женщина достаточно давно – по крайней мере, больше пяти лет назад.
