Он давно уже не считал себя врачом. Могильщик. Приехал, глянул: «Кранты». На мятой бумаге написал заключение и поставил печать: «Участковый врач Коец Федор Ильич». Якуты его назвали «дохтор Кранты». Привязалось словечко.
Ездит Федор Ильич по тундре, словно всадник Апокалипсиса, от стойбища к стойбищу, от поселка к поселку. Вместо бледного коня – оленья упряжь; вместо косы – старая авторучка. Чирк подпись – нет человека. Чирк еще разок – другого не стало. Чирк, чирк, чирк…
Федор Ильич поправил маску, глянул на газоанализатор на запястье. Вошло в привычку. Сегодня можно не бояться метанового выхода. Разве что олени занесут на пузырь и продавят дерн. Провалишься со свистом, а выбраться из метановой ямы – это уж как повезет. Тундра, как и люди, словно оспой болеет, крутых провалов все больше, ямы все глубже.
Врач снял маску, вдохнул полной грудью. Сегодня ветрено. Да уж… Ветрено. В высоте гудит, белая стрела упорно ползет по сини неба – старик «БЕ-200». Еще один спасатель. Настоящий.
Каюр за соседней упряжью глянул равнодушно на самолет, прикрикнул на оленей:
– Гей-гей! Так-так!
На что надеются эти люди? На врача? На божью милость? На шамана Прошку Лебедева? Шаман, наверное, уже на месте. Топчется вокруг очага, дымит сухим мхом, тарабанит в бубен. Все средства хороши, когда болезнь терзает твоих близких. Что бестолковый шаман, что бесполезный «дохтор Кранты»…
– Гой-гой! Гей-ек! – прикрикнул каюр.
Федор Ильич вытер глаза – ветер слезу вышибает, не разглядеть: скальный выступ или стойбище показалось? Подтянул к себе сумку. Медикаменты и чистые бланки – свидетельства о смерти. Последние – самое главное. Половину сумки занимают. Прислали из Якутска со строгим указанием: «Компьютерная система не считывает ваши мятые бумажки! Будьте любезны…» Теперь придется заполнять печатными буквами в каждую клеточку, а пациенты обождут. Республиканское руководство тревожит статистика, намечающиеся тенденции, ведь отсюда принимаются решения, производятся закупки, поставки, делаются отчеты, рассчитываются перспективы. Горите вы синим пламенем!
Собаки встретили маленький обоз первыми, а следом на лай вышли из урасов люди. Коренастые, с виду крепкие мужчины. Федор Ильич знал каждого и по походке, по рубцам на лице сразу определял самочувствие. Это те, кто выжил в первой волне сибирской язвы. А какую еще хворь выдаст тающая тундра – поди знай!
– Дохтор Кранты. Дохтор Кранты…
Врач слез с нарт, подхватил сумку и пошел на знакомый звук бубна. Показалось или нет – Прошка нынче старается пуще прежнего. Отчаянье нашло на старика. Хоть бы не вздумал вновь бок штырем протыкать, как в прошлый раз, когда вытаскивал охотника с того света, буквально у духов из лап вырвал. Чтобы такое совершить, надо самому одной ногой на тропу смерти стать, и Прошка дырявит себя до потери сознания. В прошлый раз обошлось, зажила рана прямо на глазах Федора Ильича. Чудо, конечно, но врач опасался, что рано или поздно такой трюк может кончиться плачевно. Возраст. Прошка старше Федора Ильича лет на пять, а то и больше.
