Ревущий перегретым двигателем и гремящий в тишине заката ящиками с боеприпасами «Урал» летел по пыльной каменистой дороге Афганистана. Казалось, не будет конца этому пути. Тяжёлые облака нависли над самой землёй, словно придавленные сверху каким-то невидимым грузом. Они уже, казалось, были готовы разразиться проливным дождём, но вдруг как-то поредели, а вскоре и вообще растаяли. Ветер, поднявшийся в преддверии надвигающейся непогоды, резко стих, оставив, как напоминание о себе, летающую в воздухе пыль. Гвардии капитан Иван Заречный, сидя рядом с водителем, устало поглядывал сквозь серое от пыли стекло на знакомый и уже ставший привычным ландшафт чужой, неприветливой страны. Он слегка расслабил правую кисть, сжимающую приклад АК-74, и прикрыл глаза. В памяти всплыло, как несколько лет назад молодой и полный оптимистических надежд курсант Заречный сидел в кузове такого же грузовика рядом с товарищами по военному училищу. Глотая пыль, они сидели на жёстких деревянных лавочках и по дороге к учебному полигону весело подшучивали друг над другом вибрирующими от тряски голосами…
«Сколько это мы уже едем? – в который раз задавал капитан себе один и тот же вопрос. – Когда же наступит конец этому затянувшемуся путешествию? А ведь нужно непременно успеть вернуться в расположение батальона до наступления темноты». Однако сумерки неотвратимо сгущались. Минутная стрелка на командирских часах, будто увязшая в густом фруктовом киселе, словно в насмешку, лениво перетекала с одного деления на следующее. Лишь надрывное урчание двигателя да постоянное подбрасывание на ухабах автомобиля, пожирающего километр за километром, напоминали, что жизнь не стоит на месте, а неумолимо движется вперёд.
Несмотря на напряжение, в котором пребывали все участники этой поездки, Заречный не заметил, как очертания дороги начали расплываться. Он невзначай погрузился в сладкую дрёму – две предыдущие бессонные ночи дали о себе знать. Дремота плавно перешла в глубокий безмятежный сон, в котором не было места никаким опасностям. В этом царстве Морфея можно было не думать о том что будет, если он и в эту ночь не попадёт в нужное ему место.
Что вывело его из этого забытья, длившегося так долго, что организм успел достаточно хорошо отдохнуть, капитан сразу не понял. Первое, что показалось необычным, это горизонтальное положение его тела, он почему-то не сидел, а лежал с закрытыми глазами. Почему-то было очень тихо. Не было слышно ни рёва мотора «Урала», ни грохота подбрасываемых в кузове ящиков. Где он, что с ним? Только что вырвавшееся из объятий сна сознание никак не могло понять, куда он попал, и что было сном, наваждением, а что реально происходило с ним до того момента, как он уснул. Полежав ещё некоторое время, Заречный пришёл к выводу, что Афган, который был уже в далёком прошлом, ему снова приснился, и утро нового дня началось для него так же, как и множество других мирных рассветов в последние годы его жизни. Вот только в этот раз после пробуждения к привычной головной боли, обычно присутствовавшей вследствие систематического обильного употребления крепких напитков по вечерам, почему-то добавилась ещё и непонятная, неизвестно откуда возникшая, боль в рёбрах. За последние годы бывшему разведчику не раз приходилось и самому бить морду и получать по бокам от каких-нибудь обезбашенных подонков, но тогда он хотя бы помнил: где, от кого и почему. Единственным плюсом во всём том негативе, который сейчас болезненно воспринимался всем его телом, была какая-то необъяснимая лёгкость, которую обычно испытывают, находясь в воде с большим содержанием соли.
