Глава I «Мне сказали остерегаться дома на холме… и я не послушался».
1.
– Ваш отец… – доктор тревожно поглядел на меня, уголки его глаз опустились еще ниже, не предзнаменуя ничего хорошего. – Он…
Сердце мое больно сжалось, сдавленный поток дыхания вырвался из моей беспокойной груди.
– Он, к несчастью, покинул нас… – наконец закончил свою мысль доктор. Он сострадательно покачал поникшей головой, участливо похлопал меня по плечу в знак преданной поддержки и молча удалился, оставляя меня сполна вкусить печальное известие.
– Наконец-то, – зловеще ликуя, прошептал я, изо всех сил стараясь подавить победную улыбку, – старый извращенец отправится прямиком к дьяволу – туда, где ему самое место.
Широкий коридор обветшалого приюта для бедняков выглядел слишком угнетающе для такого восхитительного момента, нарушая тем самым благородное чувство торжественности от того, что зло, наконец, свергнуто.
Конечно, я знал, что мой вид крайне неуместен для захудалого и отвратительного, полного притворного сострадания, места подобно этому, но я просто-напросто ничего не мог с собой поделать – радость так и переполняла меня. Оставалось лишь благодарить прекрасных богинь, за то, что так возлюбили меня, наградив чересчур миловидной и очаровательной внешностью сущего ангела! Никто из смертных и помыслить не мог, что за ужасы происходят сейчас в моей голове.
Я шел по мрачному коридору, встречая на своем пути множество работников приюта, лица которых так и говорили мне: «Нам очень жаль», «Какая трагедия», «Бедный юноша, должно быть ему так тяжело!».
«Какое счастье! – так и теплилось в моей груди. – Наконец-то я заполучу фамильный особняк Альдофин в преуютнейшем пригороде Кастонии графства Ром-Анов. Шикарное семейное гнездо, простаивавшее почем зря вот уже много лет! Я так и представлял, как увезу туда Мариэль, буду писать книги, вести хозяйство и любоваться дивными красотами местных лесков и речушек!».
– Ваш отец не оставил завещания, – говорил мне душеприказчик с растерянным видом, пока я придавался блаженным мечтам. Он в задумчивости почесал затылок, – он… едва ли мог что-либо написать…
«Ничего, – зловеще думал я, про себя в предвкушении потирая ручонками, – я к счастью был его единственным ребенком, а значит и единственным законным наследником».
– Ах, я понимаю, – вслух выдохнул я, не забывая при этом о дрожащем голосе для пущей театральности, – он ведь был так слаб…