1
Солнце продолжало день.
Шурша и мягко вминая щебень, автобус нырнул в покатую яму и завернул к посадочной платформе.
У станции царило привычное оживление, толкотня, суетливость. Кучки людей толпились у касс, у табло расписаний, у скамеек и ларьков.
Было теплое, почти знойное послеобеденное майское время. На небе, похожем на вылинявшую простынь, пятнились облака. В этом месте, как и в любой другой населенной точке земного шара, звуки города непрерывно настигали друг друга будто по цепочке, лепились воедино, развиваясь и набухая – и лопались в брызгах шума.
С приехавшего автобуса выходили пассажиры. Одни спешно выскакивали и бодро шагали в сторону выхода, другие с мятыми и разнеженными улыбками лезли обниматься с ожидавшими. Были и такие, что общим сбитым стадом принялись осматриваться вокруг, выискивая подсказки и указатели.
У другой платформы приземистая маршрутка, в грязных разводах у борта, совершала посадку. Десяток людей, груженных рюкзаками и сумками, образовывали подобие очереди, вразвалку снующей. Лица людей, кроме озабоченности занять сидячее место, ничего не выражали. Экзальтированные путешественники, вечно вонючие, бородатые и с огромными, как шкафы, мешками за плечами, оживленно переругивались у скамейки. Ребенок перестал есть мороженое и зачарованно смотрел, как псы перестали обнюхивать насыпь мусора возле бетонной стены, и принялись обнюхивать под хвостами у сородичей. Мать, что стояла в очереди, молодая и обросшая сальцом нагловатая самка, резко потянула его за собой – отчего из вафельного рожка шмякнулся наземь шарик. Тут же ребенок скривился и заныл, утащенный вглубь очереди. На его месте медленно и неустанно расплавлялась белесоватая жижа.
Толпа у маршрутки галдела, звучал смех, окрики, и вклинивалось детское нытье.
Те, кто уже сел – по-истукански глазели на местный сброд.
Изнанка чипсов серебристо блестела и шикала по асфальту, поддеваемая ветерком.
Таксисты, развалившись на капотах, покуривали и вяло бросались явно ехидными фразами, наблюдая за суетой. Парочка поисковых нарколыг в растянутых футболках спешно скрылась за углом. Водитель грязной маршрутки что-то разъяренно объяснял по телефону, рассеянно вычесывая катышки в пупке.
Чуть в отдалении, прислонившись спиной к машине, стоял мужчина. Скрестив руки на груди, скрестив ноги, позой своей он мог напоминать погребенного в раннехристианских традициях. Но он был жив. И он высматривал и ждал.
