И какой смысл выстраивать здоровенный забор, если в дальнейшем годами жить с прорехой на самом видном месте – Лидия сбавила скорость, чтобы в очередной раз проводить непонимающим взглядом ограждение с накренившемся по вине снежного обвала забором по соседству. Так и заберётся кто-нибудь, подумала она, а через них к нам, что за беспечность, четвёртый год какие-то полтора метра жестянки восстановить не могут…
Весь день передавали похолодание, обещали, что мороз за́ полночь только рассвирепеет – резко опуститься до минус тридцати, от чего все давно отвыкли. Верхняя одежда за время глобального потепления постепенно эволюционировала в более облегчённые варианты и кроме мужниного серого ватника, висящего в хозяйственном помещении, когда-то отданного по случаю друзьями, из полноценной утеплённой одежды у них ничего не осталось. Их броские пуховики с густым мехом по краю капюшона при ниже минус тридцати не стоили ничего, да и настоящего пуха в них не было.
Вдоль улицы шла узкая, скользкая, плотно утрамбованная дорога, стоило с неё съехать, как снег начинал препятствовать заезду, колеса застревали в проёме давно не расчищавшихся ворот. Шипованная резина прокручивалась на высоких оборотах впустую – её удерживали на одном месте бесформенные старые глыбины, нарастившие за неделю новые слои снега. Лидии пришлось ползать на четвереньках и подкапывать сбоку заднего правого колеса, вдыхая пары выхлопа, чтобы сдать обратно и начать преодолевать бездорожье заново.
– Стас! – крикнула она, обернувшись на окна.
Её голос рассеялся в морозном воздухе над снежными крышами домов, стоящих в молчаливом ряду и создающих видимость, будто они всего лишь экспозиция, а жизнь в них условна, если не сказать, что совсем отсутствует. Родные места когда-то в прошлом, во времена юности, были полны снующих повсюду людей в любую самую неприветливую погоду, а теперь напоминали район, в котором объявлен комендантский час.
Двигатель набирал обороты, ревел, колесо снова пробуксовывало.
– Стас!
Окна горели в каждом помещении, но на зов никто не выходил. С очередной попытки её Рено вкатилось во двор, проложив две борозды по достаточно просторной парковочной площадке, двигатель стих. Возня с воротами ещё продолжалась: воротины загребали снежную массу и не хотели примыкать друг к другу – в такие моменты проживание в загородном доме начинало ей действовать на нервы.
Закончив греметь затворами, Лидия вытащила из багажника несколько сумок с провизией, захлопнула его с раздражением и направилась в дом. С пуховика и меховой шапки полетели брызги оттаявшего снега, когда она стала трясти ими в тамбуре, всё шуршало: пакеты, объёмная сумка из крафт-бумаги с ручками, накалившаяся от мороза верхняя одежда. Лидия разулась и затащила часть вещей в тепло, после чего сразу вопросительно уставилась на сидящего за широким компьютерным столом мужчину – он выглядел озадаченным. Его ладони прислонились к лицу, покрытому чёрной мягкой окладистой бородой.
