Лето, жарко. Раскаленное светило огнедышащей печью поливает пространство угнетающим теплом. Это не пустыня – это центр огромного мегаполиса со всеми его атрибутами: дома-гиганты, стекло, бетон, расплавленный асфальт, гудящие потоки транспорта, невнятные голоса людей, сирены полицейских патрульных машин. Живые существа пытаются укрыться в тени зданий и деревьев, однако это помогает не сильно. Лучше всего это удается сделать в чреве подземки. Состояние полуобморочное с потерей ощущения пространства. Очереди у ларьков с напитками и мороженым. Самые длинные из них – у бочонков с квасом. Только это и указывает на положение места на просторах Вселенной.
Все происходящее напоминало собой работу какого-то силового агрегата, выделяющего огромное количество механической и тепловой энергии. Двигались объекты, субъекты, звуки, запахи, и только неподвижным казался диск светила, величественно наблюдавшего за всей этой суетой.
Огромные рекламные щиты, бесчисленные перетяжки вдоль транспортных магистралей, россыпи более мелкой рекламы сильно уродовали облик города, делая его похожим на задрипанный провинциальный рынок, не имевший ни средств, ни желания посмотреть на себя в зеркало и озабоченный лишь беспорядочным движением товара и денег. Ну и, конечно, реальные рыночные объекты, разместившиеся то там, то сям. Некоторые из них с громкими именами: «Горбушка», «Черкизон», «Лужники». Огромные конгломераты, занимавшие большие территории города, погруженные в хаотичные потоки алчности, денег и криминала. Многоязычный Вавилон людей из всех стран бывшего когда-то единого государства, в основном из пустынных южных пространств или гористых местностей, чью национальную принадлежность было невозможно выявить местному городскому населению, не видавшего этих смуглых темноволосых людей в своей естественной среде ни сейчас, ни ранее. Чувствуя практическую необходимость хоть как-то именовать их, изворотливый народный ум предложил такие обобщения, как: «чурбаны» или «лица кавказкой национальности». Те, к кому это относилось, чувствовали в этих названиях уничижительные нотки и, видимо, справедливо, с их точки зрения, обижались. Однако терпели, понимая, что местному населению было совершенно невозможно разобраться в тонкостях многочисленных языков и наречий, пришедших с иных мест, тем более что оно не было отягощено тягой к политкорректности. Некоторые «пришельцы» даже с чувством тонкой самоиронии относились к этому.
Как-то пришлось слышать слова одного из них: «Когда я просил своего соседа из местных объяснить непонятный мне текст, то слышал: “Вот чурка нерусский!” А когда ему были нужны деньги, он говорил: “Жора, дорогой, дай взаймы до получки, ведь ты настоящий друг”».
