Моему сыну Михаилу посвящается
«Когда человек не знает, к какой пристани он держит путь, для него ни один ветер не будет попутным».
Сенека
Пролог
– Папа, хочешь, я расскажу тебе сон, который приснился мне сегодня?
– Ну, расскажи.
– Мне приснился необыкновенный город!
– Какой город?
– Он был очень похож на наш.
– И что было в нем?
– Улицы, площади, скверы, дома, фонтаны, стадионы, парки, дворцы – все, как у нас.
– И светофоры на перекрестках?
– Да, и светофоры.
– И магазины?
– И магазины.
– А кинотеатры?
– Такие же, как у нас.
– И школы?
– Да, и школы.
– И такси?
– И такси.
– И трамваи?
– И трамваи.
– И та вечная лужа после каждого дождя на пересечении Продольной и Поперечной?
– И лужа.
– И люди?
– Да, и люди.
– Но что же тогда в этом городе было необыкновенного? Чем-то он все-таки отличался от нашего?
– Да, папа.
– Чем же?
– Дело в том, что меня в этом городе узнавали все, а я – никого…
Глава 1
«Их было три тысячи пятьсот человек. Они растянулись по фронту на четверть мили. Это были люди-гиганты на конях-исполинах. Их было двадцать шесть эскадронов, а в тылу за ними, как подкрепление, стояли: дивизия Лефевра-Денуэта, сто шесть отборных кавалеристов, гвардейские егеря – тысяча сто девяносто семь человек и гвардейские уланы – восемьсот семьдесят пик. У них были каски без султанов и кованые кирасы, седельные пистолеты в кобурах и кавалерийские сабли. Утром вся армия любовалась ими, когда они в девять часов, под звуки рожков и гром оркестров, игравших «Будем на страже», появились сомкнутой колонной, с одной батареей во фланге, с другой в центре и, развернувшись в две шеренги между женапским шоссе и Фришмоном, заняли свое боевое место в этой могучей, столь искусно задуманной Наполеоном второй линии, которая, сосредоточив на левом своем конце кирасир Келлермана, а на правом – кирасир Мило, обладала, так сказать, двумя железными крылами».
– Слышь, Сапог, кончай, в натуре, нудить! – послышался из дальнего угла растяжный голос Зебры, невысокого, худощавого и чаще всего злобного мужичка лет тридцати с небольшим. – Достал уже своими железными крыльями!
– Крылами, – спокойно поправил рассказчик.
– Один хрен! – ответил Зебра. – Ты что, думаешь, твоя туфта кому-нибудь в кайф?
– Так, я что-то не понял! – вступил в перепалку Рукавишников. – Всем, значит, нравится, а тебе одному – нет. Так, что ли? Ты у нас особенный?
– А ты спроси, спроси у всех! – неожиданно взбрыкнул Зебра, вставая и вращая головой, будто ища поддержки. – На самом-то деле – как? Ну, что умер?
