В тот самый момент я старался забыться и представить, что никогда не знал ее. Однако мне следовало выполнить ее последнюю просьбу, которую она несколько раз настойчиво повторяла, пристально глядя прямо в глаза. Даня пообещал помочь мне в этом. Лун-ван сразу после произошедшего по-отцовски бережно завернул ее в мантию, сотканную из порфира, багряный цвет которой скрывал горячие пятна драконьей крови. Боги не стали сопротивляться и даже не успели бросить на меня, вынесшего тело на руках, свои презрительные взгляды.
– Куда мы направимся? – поинтересовался Даня, потирая красные глаза.
– Мой мальчик, видел ли ты край земли? А знаешь ли ты скалы, которые врезаются в Океан? Нам понадобится лодка.
– Я достану вам хоть сто штук, – глухо произнес старый дракон.
….
Лодка плавно и медленно скользила по глади холодной воды. С правого борта виднелись крутые склоны, заросшие голыми джунглями. Дальний Восток… Земля на краю, земля у обочины.
Я сошел на берег. Лес, тишина, сырость. Даня начал взбираться по скале через перевал. За перевалом показался открытый океан: бескрайняя, холодная, соленая пустыня. Это был ее дом, где все ждали и любили ее. Я спустился к воде и осмотрелся. Меня переполнили воспоминания о том, как она шла по берегу, оставляя когтистые следы. Ее накидка развивалась на ветру, а волны бились о щиколотки. По щекам медленно катились слезы – она делилась своей болью с морем, которое было для нее лучшим собеседником. Оно терпеливо выслушивало, затем давало совет и нежно обнимало, чтобы успокоить. Оно оберегало и делилось прохладой, кормило и делало душу мягкой и податливой.
– Укун, как здесь красиво, я могу тебя кое о чем попросить?
– Говори, что ты хочешь.
– Если я когда-нибудь покину этот Океан, ты можешь положить меня воон на той скале воон под той могильной сосной.
Я не думал, что этот день действительно настанет. Ее образ в тот миг глубоко засел в моей памяти. Вот та самая могильная сосна, гордо державшаяся за грубые скалы и не собиравшаяся сдаваться жестоким силам природы. «Здесь действительно хорошо лежать и любоваться морем. Ева, почему же ты не можешь забрать меня с собой? Тысячи лет я шел к тому, что ты смогла получить за одну-единственную секунду. Каждый раз я говорю себе, что привязываюсь в последний раз. Но каждый раз, как первый. И снова все по кругу, по кругу…».
– Укун, клади ее сюда, – сказал Даня тихо, вытирая слезы и подготовив ложбинку между камнями, корнями и сухими еловыми иголками, припорошенными первым снежком.
Я осторожно положил Еву, завернутую в мантию, и отпустил, приобняв.
