Первое, что они сделали утром шестнадцатого дня рождения Бриннэйна, – забрались во взрослую лётку, которую ни один из них не имел права раньше поднимать в воздух – шикарную! в виде огромной перламутровой ракушки! – и помчались из города. Под ними скользнул рынок, где торговцы начинали раскладывать товар, густая, почти черная крона Древа на площади… и они вырвались в рассвет.
Бриннэйн стоял на лётке во весь рост, его рыжие волосы бились по ветру, с них сыпались искры. Эрин смотрел на старшего брата с восхищением и завистью – ему самому еще два года надо было ждать.
Лётка снизилась. Они летели вдоль берега и внизу тянулись поля, за ними гналась маленькая голубая тень.
На землю они опустились мягко, с шумом и шелестом сминая траву. Со стены стеблей в человеческий рост посыпались капли росы, как дождь. Они оказались в самой глубине зарослей чешуйчатки.
– Погоди, я просушу, – Бриннэйн поднял руку с грифелем.
– Да что тут сушить, плавать же идем, – Эрин выпрыгнул из лётки.
Бриннэйн хлопнул брата по спине, пятная его рубашку жирными черными следами от грифеля. Эрин ткнул его в бок в ответ, и он забросил руку брату на шею, пригибая его к земле. Они затоптались на месте, пихаясь и хихикая.
С берега реки сквозь стебли чешуйчатки на них глядел мертвец.
Они увидели его оба разом и замерли, держась друг за друга.
Он висел на разлапистой черной коряге, прибитой течением на берег реки, уставив невидящие, широко раскрытые от ужаса глаза прямо перед собой, и Бриннэйн, схватив брата за плечо, оттащил его в сторону с линии этого взгляда.
– Светлый Лес, – пробормотал Эрин. – Это он утонул так?
– Ага. Утонул. А потом вспорол себе пузо и еще раз утонул.
– Может, напоролся, когда водой кидало…
Секунду или две они со смесью любопытства и отвращения разглядывали мертвеца. Одет он был только в рыбацкие, высоко подвернутые штаны, черные от крови, которая пролилась из распяленной на животе раны, на них свисала петля влажно-сизых внутренностей. Лесом – вообще магией – от него не пахло.
– Нет, – хрипло сказал Бриннэйн. – Летим отсюда. Надо в городе сказать.
Эрин, зеленоватый, быстро дернул головой – кивнул – попятился к лётке. Они взмыли в небо. Обоим казалось, что не то сам мертвец, не то его убийца кинутся следом, и лётка поднималась выше и выше.
Трава зашелестела, когда лётка уже была выше, чем в два человеческих роста, от земли. Эрин схватил брата за руку, глядя, как шевелятся заросли чешуйчатки под ними; Бриннэйн стиснул его пальцы.
Стебли раздвинулись, и между ними показалась горбатая спина зверя, косматая от черной длинной шерсти; та не то свалялась, не то слиплась.
