Иван Чёрный отёр рукавом распаренное лицо и махнул рукой своим помощникам:
– Опускай!
Те засуетились, развязывая перекинутую через охлупень верёвку, и на землю грузно повалилось нечто, что ещё час назад было человеком. Сейчас это «нечто» на человека походило мало: вывернутые под неестественными углами конечности, обугленные до черноты рёбра с запечёнными на них остатками мышц, кровавые лоскуты содранной со спины кожи… Нет, это совсем не походило на человека – боярина Василия Волошина, который встретил Ивана Чёрного во дворе своего терема, гордый от осознания собственной значимости. Как же он удивился, когда Иван вместо земного поклона стегнул его нагайкой, а затем, спешившись, добавил кулаком в зубы, сбив с ног. Удивился – и возмутился, ещё не понимая, что его судьба уже решена, и Иван – просто кат, приводящий приговор в исполнение. А люди Чёрного, не мешкая, кинулись в терем, и через минуту оттуда донёсся вой избиваемых слуг и домочадцев Волошина, и визг женщин, с которых срывали платья и опрокидывали прямо на пол, силой разводя ноги. Услышав крики и своих жены с дочерью, Волошин перестал сыпать бранью и угрозами и попытался броситься домой, на помощь любимым. Но Чёрный вновь опрокинул его на землю и придавил сапогом, как червя. Он с нескрываемым наслаждением наблюдал за моральными муками и бессильной яростью этого нестарого ещё мужчины, внезапно оказавшегося в полной его власти и неспособного спасти даже самых близких ему людей. И не торопился добавлять к ним мучения физические – ради чего, собственно, Иван сюда и пожаловал. Только когда в тереме всё стихло, Чёрный – даже его ближники не знали, была то его фамилия или прозвище – убрал со спины плачущего боярина ногу и легонько пнул его носком сапога.
– Ну, подымайся, неча валяться-то!
– Вымески брыдлые1! Да я ж вас на куски порву и псам своим скормлю! – дрожащим от ненависти голосом буквально прошипел Василий. Иван, услышав последние его слова, от души расхохотался.
– Так ведь мы и есть псы, да не простые, а государевы! – и он кивнул на отрубленную собачью голову, притороченную к седлу его лошади. – Али не признал, боярин?
Волошин сплюнул кровь из разбитого рта и опустил голову.
– Так-то оно лучше, – презрительно ухмыльнулся Чёрный. – А теперь ты мне расскажешь…