Тишина в главном зале Серпуховского ускорителя была особого рода – густой, напитанной звуком низкой частоты, который даже после отключения главного магнита еще долго вибрировал где-то в костях. Воздух пах озоном, металлом и тишиной, которая стоит после большого труда. На огромной консоли, уставшей мигать тревожными аварийными индикаторами, теперь горел один-единственный, ровный зеленый сигнал: «ЦИКЛ ЗАВЕРШЕН. СИСТЕМА СТАБИЛЬНА».
Лев Ковалев откинулся в кресле, сгреб ладонями коротко стриженные волосы и выдохнул. Выдохнул так, будто выдувал из себя последние сорок восемь часов непрерывного аврала. Руки слегка дрожали – смесь адреналинового отката и четырех чашек растворимого кофе. Перед ним на пяти мониторах замерли графики, логи, каскады телеметрии. Всё в норме. Коллайдер, этот капризный стальной зверь, усмирен. Сбой локализован, патч применен, система перезагружена и выдала штатный пучок. Задача закрыта.
– Ну что, командир, – хриплый голос прозвучал сзади. Это Вадим, инженер по вакуумным системам, седой, как лунь, дядька с лицом, на котором каждый шрам был историей. – Похоже, твой «фикс» сработал. Спасли мамонта от инфаркта.
– Не фикс, – машинально поправил его Лев, не отрывая глаз от строки лога, где мигало предупреждение о кратковременной аномалии в секторе 7-Gamma. – Патч. Мы не чинили поломку, мы закрыли уязвимость в протоколе инициализации. Разница принципиальная.
– Патч, фикс, бантик на хвосте… Главное – работает. Иди уже спать, гений. Твои мозги уже на мониторе стекают.
Лев кивнул, но не двигался с места. Та самая аномалия в 7-Gamma не давала ему покоя. Она была в рамках допуска, статистический шум, всплеск на фоне. Система сочла его незначительным. Но Льва воспитывала не система, а его собственная паранойя, закаленная годами работы с оборудованием, где «незначительный шум» имел свойство оборачиваться катастрофой стоимостью в несколько бюджетов небольшой страны. Он развернул сырые данные, поставил фильтры, начал строить трехмерную модель события в уме.
Сектор 7-Gamma. Там, в полукилометре под землей, в сверхпроводящей трубе, охлажденной до температур глубого космоса, неслись навстречу друг другу сгустки протонов. И в одну миллиардную долю секунды, в точке их столкновения, где рождались и умирали миры, законы физики начинали играть по особым, жутким правилам. Именно там его патч должен был стабилизировать магнитное поле. И стабилизировал. Но этот всплеск… Он был похож не на ошибку, а на ответ. Как будто система не просто приняла новый код, а попыталась его прочитать.
