Сержант Зорин отрешенно смотрел на небо. Волнистое облачко в разрывах листвы напоминало котлету. Приятный ветерок освежал кожу. Кроны долговязых буков покачивались над душой тяжелым опахалом. А вот облачко не двигалось – словно приклеилось к небу. Приятные воспоминания теснились в голове, как эшелоны на узловой станции. Драка с пятикурсниками на задворках аудиторного корпуса – и чего они не поделили с этими «термитами мостовых сооружений»? Уже в те годы Зорин дрался с той же непринужденностью, с которой рисовал эпюры по сопромату. Иринка Белова выплывала из мечтательной дымки, проявлялась, как фото, замоченное в растворе гидрохинона. Вся такая взволнованная, зажатая – и хотелось ей, чтобы Зорин ее обнял, и страшно было. Как будто он вампир и шею ей прокусить собрался. Она смотрела на него своими глазами-озерами, мишку плюшевого прижимала к груди – обожала Иринка эти мягкие буржуазные штучки, а ведь не маленькой уже была, диплом защищала. «У тебя, Ириша, не комната советской студентки, отличницы, комсомолки, а собрание фауны неорганического происхождения», – шутил Зорин. Сколько лет умчалось с тех пор – четыре года? Нет, пожалуй, три – если отнять от июля сорок четвертого июнь сорок первого…
Благостные воспоминания перебило дребезжание мотора – бодрое, жизнерадостное, какое-то дразнящее. Зорин вспомнил, что он не дома, нахлобучил серо-бурый капюшон, перевернулся. Вполз на бугор, усыпанный прошлогодней листвой. Лесная дорога просматривалась в оба конца метров на семьдесят. А дальше пропадала – за густым орешником, за буками, за широким лозняком. Мотоцикл приближался с юга. Уловило натасканное ухо – он – детище Баварского моторно-мотоциклетного завода. Зорин крякнул с досады – в том же направлении полчаса назад умчался Мишка Вершинин. Местность побежал осваивать. Населенный пункт там имелся – судя по отдельным, но характерным признакам. И куда испарился? За смертью бы так бегал. Дребезжание нарастало, Зорин приподнял голову. За дальней обочиной заворошился бугорок, удачно сливающийся с окружающей действительностью, приподнялся, образовался вопросительный глаз: дескать, планы имеются, командир? Три варианта, как ни крути – пропустить, остановить к аллаху. А… Аллах бы его знал. Зависит от того, кто в седле. Он сделал знак: без меня не начинать. Бугорок пожал плечами и слился с местностью.
Из-за поворота выскочил тяжелый мотоцикл с коляской. Один «управляющий» на всю тяжесть – и управлял как-то странно: локти в стороны, плечи выше головы. Обычно парой ездят, включая пулеметчика, а бывает, что и трое. Пулемет неприкаянно болтался в люльке. Немного удивившись, Зорин пристроил на бугре ППС с откидным плечевым упором – рожок горизонтально земле, чтобы не мешался в процессе работы. Приближался одинокий гонщик. И тут он обнаружил – парень не в форме вермахта. Полосатое камуфляжное одеяние, вылитый леший – как и все разведчики в группе Зорина. Физиономия раскраснелась от возбуждения, глаза блестели. Он лихорадочно замахал рукой:
