За продавцом на толстой мягкой подстилке мирно дремали родители щенков — откормленные, лоснящиеся, с великолепной густой шерстью. Между шенами на коленях стоял человек, сам похожий на пса, только доведённого до крайней стадии истощения. Грязный, лохматый, кое-как одетый в куцее пальто и поношенные штаны. Похожие на паклю свалявшиеся волосы наполовину скрывали лицо, губы растрескались до кровавых корок. Почувствовав мой взгляд, он поднял голову: в ярко-голубых глазах пылала звериная ненависть — настолько явная, что обжигала на расстоянии. Невольно я подалась назад. Продавец оглянулся и нахмурился.
— Не пугайтесь, льена. Это мой инго, он закован. К тому же собачки не дадут ему напасть. В конце дня сдам красавца в Департамент, пусть его усыпят. Безнадёжный экземпляр. Дикий совсем. Семь раз бежать пытался — знак выгрызал зубами! Подсунули мне, шельмы раскенские, «на сдачу»!
Инго испепелял меня взглядом. Если бы на свете существовал прибор для измерения злости, то подобное устройство сейчас зашкалило бы. Теперь я рассмотрела неестественно вывернутые плечи и заведённые за спину руки, цепь от которых вела к широкому металлическому ошейнику на тощей шее.
— Уж я пытался с ним по-всякому — и по-хорошему, и по-плохому, — распинался продавец. — Напрасный труд! Этот парень или больной на голову, или совсем тупой. Слов не понимает, сам молчит как в рот воды набравши. Жаль потерянных денег, но другого выхода нет. Всё равно он скоро себя уморит: от еды отказывается, раны лечить не даёт. Гуманнее прикончить, чтоб не мучился.
На последних словах инго чуть повернул голову, израненные губы изогнулись в кривой усмешке.
— Какой ужас! — Патриша ахнула и прикрыла рот ладонью в лайковой перчатке. — Нельзя так жестоко поступать с инго!
— А что мне прикажете с ним делать? — развёл руками продавец. — Ни на что не годен, глупее собаки! Бар, И́ри! Голос!
Шены вскочили и оглушительно рявкнули.
— Видели? Животные — и то разумнее! А это… Восемьдесят тысяч на ветер!
— Люди, в отличие от дрессированных собак, не обязаны выполнять команды, — возразила я.
Продавец внимательно оглядел меня, задержал цепкий взгляд на знаке государственной службы, оценил добротную, пусть и неброскую одежду.
— Льена, коли вам не по карману щенок — купите инго. За четверть цены отдам!
— Вы же говорили, он не жилец, — поддела я.
— Пятнадцать тысяч! — сбавил продавец. — И все документы оформим за мой счёт.
Я подошла поближе и присела на корточки в ярде от инго. Чисто-голубые глаза на сером от грязи лице горели неукротимой злобой. Такой не подчинится, скорее умрёт.
