Пролог. Флоренция, Пасхальное Воскресенье, 26 апреля 1478 года.
Мастерская Сандро Боттичелли, расположенная на оживленной улице Борго Огниссанти, благоухала сложно переплетенными запахами льняного масла первого отжима, растертых минеральных пигментов, привезенных из дальних стран, и едва уловимым ароматом ладана, доносившимся из соседней церкви. Сам маэстро, облаченный в защитный, забрызганный краской фартук из грубой ткани, склонился над новым полотном, натянутым на массивный дубовый подрамник. Его тонкие, нервные пальцы, привычные к кисти, изящно скользили по холсту, а легкие мазки, казалось, рождали из хаоса красок образ прекрасной Венеры, выходящей из морской пены – образ, навеянный античными статуями и поэзией Анджело Полициано, придворного поэта Медичи. Боттичелли предчувствовал, что эта работа станет одной из самых значительных в его карьере, заказом, который укрепит его положение как любимого художника Флоренции.
Внезапно, спокойную атмосферу мастерской грубо нарушил ворвавшийся запыхавшийся юноша, слуга семьи Медичи, чье имя было Пьеро – мальчик, известный своей расторопностью и неизменной преданностью. Его лицо было искажено гримасой ужаса, а одежда покрыта дорожной пылью, словно он бежал без остановки.
– Мастер Боттичелли! Сеньор Джулиано! Он… – Голос Пьеро сорвался, и он закашлялся, пытаясь отдышаться. Его юное лицо побледнело, а глаза наполнились слезами. Видно было, что он несет страшную весть.
Увы, договорить ему не позволили. В дверях мастерской внезапно возник Лоренцо Великолепный, государь Флоренции, окруженный гвардией из одетых в броню и увешанных оружием телохранителей. Его лицо, обычно лучащееся жизнерадостностью и остроумием, сейчас было каменным, лишенным всякой эмоции, словно высеченным из мрамора. Тонкие губы плотно сжались, а взгляд, обычно проницательный и мягкий, горел холодным, неистовым огнем. Лоренцо был известен своей дипломатичностью и умелым управлением Флорентийской республикой, но сейчас он излучал ауру смертельной опасности. Казалось, вся тяжесть управления государством и бремя ответственности, которое он нес на своих плечах, внезапно обрушились на него.
– Джулиано мертв, – произнес он глухо, его голос звучал как похоронный звон. – Убит в соборе Санта-Мария-дель-Фьоре, прямо во время пасхальной мессы. Во время таинства причастия. Это не просто убийство, это – святотатство. И я хочу, чтобы ты помог мне найти убийцу. Не просто поймать, а понять, кто посмел совершить такое злодеяние и для чего. Ты – не только великий художник, Сандро, но и человек искусства, наблюдательный и проницательный. Я верю, что ты можешь увидеть то, что скрыто от глаз простого воина или политика.
