ГЛАВА ПЕРВАЯ, в которой Вертер пребывает в безутешной печали
– Ты еще не потерял способности развлекать, Вертер, а это – главное, – сказала Миссис Кристия, высоко подымая юбки, чтобы выразить свое удивление.
Вертер де Гете редко устраивал представления, хотя поставить, к примеру, вызвавший похвалу «Дождь» ему не составляло труда. Впрочем, и Неистощимая наложница не часто одаривала особыми знаками внимания своих избранников.
– Тебе нравится? – спросила она, заметив, что Вертер опустил глаза на ее бедра.
– Да, – еле слышно ответил Вертер. Его бледные пальцы заскользили по татуировке, представлявшей собой картину на сюжет «Смерти и девы». Два скелета сплелись в чувственном объятии. Лонные волосы Неистощимой наложницы приняли очертание не лишенного изящности черепа.
– Вы одна понимаете меня, Миссис Кристия.
Эту фразу Неистощимая Наложница слышала много раз от своих поклонников, однако, она всякий раз доставляла ей удовольствие.
– Мертвенный Вертер! – вздохнула Миссис Кристия. Он наклонился, чтобы поцеловать череп.
Дождь лил, пронизывая мглу зелеными, пурпурными и красными каплями. Как и подобает любому дождю, он нес влагу, что самым естественным образом сказалось на собравшейся публике, которую, помимо Миссис Кристии, составляли Герцог Квинский, Епископ Тауэр, Миледи Шарлотина и два путешественника во времени из далекого прошлого. Их одежда (у кого только она была) промокла, а сами они дрожали, стоя на выступе высокой скалы и всматриваясь в Романтическую Пропасть Вертера (внизу, вырываясь из недр утеса, пенился водопад).
– Природа – вот истина! – воскликнул Вертер. Герцог Квинский чихнул, затем приветливо улыбнулся и огляделся по сторонам. Заметив, что не обратил на себя внимания, он кашлянул и постарался снова чихнуть. Не добившись желаемого, он задрал голову. По небу ходили мрачные тучи. Сверкнула молния, раздались раскаты грома, посыпался град. Миледи Шарлотина, одетая в шаровидное розовое платье, испещренное голубыми прожилками, радостно захихикала, когда градинки с едва различимым звоном коснулись ее позолоченного лица.
Епископ Тауэр, как всегда выглядевший величественно в своем огромном – в два человеческих роста – головном уборе в форме зубчатой башни, насупившись, отвернулся, показывая всем своим видом, что устроенное Вертером представление никак не сравнимо с тем, что годом раньше поставил он сам. То был тоже дождь, однако его капли не растекались, а, ударившись о землю, превращались в настоящих маленьких человечков. Епископ, прекрасно знавший о том, что планету может изменить любой ее обитатель по своей прихоти, не мог по достоинству оценить устроенную Вертером метаморфозу Природы.