Понятия не имею, почему я выбрал это место. Бродя по городу вечерами после работы, я заглядывал в сотни витрин и в тысячи окон. Я точно знал, что именно искал, и, видимо, нашел это здесь. Ничего особенного — бар, как и множество других, только название резануло глаз.
«Бар42».
Неоновая вывеска над входом впилась в сетчатку острым гарпуном и с силой притянула к себе.
С тех пор каждый вечер я проводил здесь. Опрокидывал стакан за стаканом и наблюдал. Сюда приходили все: от юнцов, пытавшихся казаться взрослее, до стариков, чьи пальцы уже не чувствовали тяжести рюмки. Шумные компании растворялись к полуночи, и тогда бар наполнялся тишиной — густой, как сироп. Оставались мы, молчаливые угрюмцы с пустыми глазами. Это устраивало бармена. Мы пили не меньше весельчаков, а требовали только одного: чтобы он вовремя подливал. Мы подзывали бармена, просто отрывая палец от стакана. Он шаркал вдоль стойки и наливал. Шаркал и наливал. До самого рассвета.
Но в тот вечер ритм нарушился. Я пришел с привычной надеждой — что алкоголь растворит шестидневную усталость. Я знал, что это ложь, но верил ей, как родной матери.
После полуночи в баре почти всегда оставались одни и те же лица. Но сегодня в самом темном углу, напротив, сидел новый посетитель. Слившись с темнотой, он был почти невидим. В пятне света на столике перед ним стояла чашка кофе, а в пепельнице тлела сигарета. И от чашки, и от сигареты струился одинаковый красноватый дымок. Незнакомец поднес сигарету к губам. В момент затяжки его глаза вспыхнули, как сигнальные огни.
Ко мне подошел бармен.
— С вами хотят побеседовать, — сказал он.
Его лицо было квинтэссенцией профессионального безразличия. Он просто донес информацию — настоящий человек-функция.
Мой мозг, размягченный алкоголем, лихорадочно вспоминал всех тех, кому я перешел дорогу. Их было немало.
— Я не в настроении, — сухо произнес я.
— Ваше настроение, — бармен сделал микроскопическую паузу, — не имеет никакого значения.
