Сердце, сердце, ты не бесконечно…
Что ты делаешь со мной, почему не остановишься, не перестанешь биться в груди, умолкая, унося с собой эту боль и обречённость? От чего продолжаешь отмерять мои бесконечные дни, минуты и секунды жизни, разливаясь болью и сожалением с каждым ударом?
Сердце, сердце… Ты же осталось таким же. Таким же, как и в тот день, когда я возомнил себя богом, решил, что знаю, как лучше будет для миллиардов, триллионов, десятков и сотен тысяч нерождённых.
Ты билось так же ровно, спокойно, надрывно и яростно, когда я решил стать почти богом. Когда я шагнул за невидимую черту, навсегда отсекая себя от остального человечества, обращая его лишь в необходимые мне, новому богу, инструменты.
Но я не бог. И никогда не был им. Я остался живым человеком, который рухнул с Олимпа всей массой нерастраченных ожиданий и несбывшихся мечтаний. Я падал, недоумевая, почему, от чего, как это могло случиться со мной? Таким всезнающим, таким умным и таким хитрым, таким предусмотрительным и самоуверенным, возомнившим однажды, что могу решать не только за себя, но и за всё человечество на протяжении семи веков.
На самом же деле я не мог решать даже за себя. Тем более – за себя. Мне протянули руку, но я отверг её, хлестнув по ней ребром ладони. Мне подставили плечо, но я гордо вздёрнул голову, отвергая помощь. Мне бросили спасательный круг, но я предпочёл уйти под воды с головой, захлебнуться в ней, умереть и возродиться снова.
Без памяти, без надежд и без себя самого. Я стал чист, словно идеальные кристаллики кварцевого песка, что нестерпимо резали мне глаза своим золотистым светом.
Сердце, сердце… Ты не бесконечно. Ты не можешь вместить в себя всю ненависть и всю любовь, всё моё сожаление и раскаяние, все мои страхи и порывы. Ты молчишь на мои вопросы, устав кричать внутри, захлёбываясь горячей кровью, истекая ею, как талым снегом в горячей ладони. Ты оставило попытки достучаться до меня, предупредить и остановить, ты окончательно разорвалось на кусочки, каждый из которых теперь несёт в себе всё то, что ты не смогло удержать целиком.
И теперь, стоя здесь, в этих беспощадных песках, ощущая твоё тихое биение, я вспоминаю о тех временах, когда ты говорило со мной, но я тебя не слушал.
Бедное ты моё сердце, что взяло на себя роль проданной, утопленной в крови и грязи души. Ты взяло ответственность на себя, желая спрятать, сохранить хотя бы кусочек бессмертной души человека, который не достоин был прожить и одну жизнь, а его наградили бессмертием. И памятью…
