Как же меня бесит местное аристократическое сообщество!
А особенно те, кто заявился в академию, стоило наступить осени.
Гордые, знающие себе цену, носы задраны чуть ли не к самому небу, в стремлении, по всей видимости, его пропороть.
А позади детишек сиятельных лордов тащились студенты-слуги, кои им были нужны для выполнения различных поручений. Мерзко, низко, просто отвратительно видеть отношение богачей с "голубой" кровью к тем, кто родился в семьях попроще и победнее.
Пот градом тёк по моему лицу, дыхание со свистом вырывалось из груди, но я терпела. Ещё немного: сорок девять… иии пятьдесят! На большее меня не хватило. Дурацкая Арена!
Я рухнула на живот и с трудом, сцепив зубы, перевернулась на спину.
Мой взгляд устремился к синему небу с редкими белыми облачками. Злость на студиозусов второго и третьего курсов клокотала в груди. Я за справедливость, а ей и не пахло. Но пойти против системы одной, значит, заведомо ей проиграть.
У меня будет совсем иное государство. Я постараюсь, чтобы орки и другие нелюди жили дружно и в полном достатке. Утопия, наверное, но я мечтательница.
– Аруна, – рядом лежала Кэри, которая смогла отжаться раз двадцать и силы её покинули, – ты чудовище.
– Ммм? – промычала я, во рту была пустыня, мне было фигово и говорить не хотелось.
– Вот как так, ты худенькая, а отжимаешься больше мальчишек, – пробурчала она, принимая сидячее положение. Дыхание у неё уже выровнялось, цвет лица стал почти нормальным.
– Я знаю то, чего не знают они. И ты тоже, – лукаво ответила я, потянулась в сторону, куда бросила фляжку и медленно села, чтобы утолить жажду. Кэролайн понятливо кивнула, и ничего спрашивать не стала, пока не стала.
– Ларер Хансен с каждым разом лютует всё сильнее.
– Угу, вот кто чудовище, – пробормотала я под нос и, закупорив горлышко сосуда, медленно, едва слышно, как старушка, покряхтывая, встала на ноги. – Ты Хеидрун не видела? – спросила я, оглядываясь.
– Она давно сдалась, и профессор её отпустил. На ней лица не было, точнее, оно было синим от перенапряжения и её тошнило. Кажется, она ушла в лазарет.
– И мне ничего не сказала, – вздохнула я.
– Так ты была на брусьях, а там ведь ничего не слышно, – добавила Грай, подходя к нам, сзади плелась, выжатая, как лимон, Берит. Сёстры Барнесс выглядели в целом неплохо, но всё же похуже нас: помятые лица, пыльная форма, растрёпанные волосы.
– На сегодня все свободны! – раздался зычный голос граха Хансена и народ, одновременно облегчённо выдохнув, поплёлся в сторону выхода.
– Ведро, я сегодня выпью ведро настойки с кариллой! – простонала Берит, до этого молчавшая. Она шла, прихрамывая на левую ногу, а в прорехе на её штанах я заметила ободранную до крови кожу колена.
