Едва заметная нить далеких облаков выделяла линию горизонта, разделяющую так схожие между собою тихую гладь океана и небосвода. Насыщенный бриз резвился в ветвях густого леса, заполняя тишину шелестом листвы. Аромат морской воды и зелени умиротворял все вокруг. Высокий скалистый утес вытягивался из края острова в толщу воды, рассекая волны. Столь чудная картина каждый солнечный день, кои были не редкостью, проявлялась на одиноком острове.
На самом краю этого утеса стояла маленькая крытая беседка, окрашенная в ненавязчивые оттенки голубого и белого цветов. Входом и панорамой она была обращена к океану. Конструкция была проста: прямые рейки поддерживали пирамиду крыши. Между опорами, на уровне пояса, поставили перила, а получившиеся проемы слегка прикрывали короткие шторы из бирюзовой ткани.
У самого входа стояло плетеное кресло, в нем сидела фигура, облаченная во все черное. Фигура словно испускала вселенскую тьму, мрак, холод и отчаяние. Ее одеяния представляли собой лоскуты самой тьмы, они растворялись в воздухе словно сдуваемые ветром кусочки сгоревшей материи пространства. Все одеяние полыхало пламенем космической пустоты, за исключением ног. На стопах фигуры в бездонную пустоту небес и вод взирали четыре черных глазенка тапочек-зайчиков, а их пушистая шерстка и розовые ушки размеренно покачивались на ветру.
Фигура опиралась головой на руку, и ладонь пропадала во мраке капюшона, скрывающего лицо. Плечи фигуры мерно поднимались и опускались, словно под веянием легкой дремы.
Рядом на траве, почти у самых ног фигуры копошилась точно такая же фигура поменьше, только у нее из-под капюшона были видны сияющие чистым белым светом огромные овальные глазки. Малыш был ростом по пояс фигуре. И у него на ногах были тапочки-мишки, такие же плюшевые и нежные на ощупь, как тапочки-кролики.
Он перебирал восьмигранный разноцветный камень, перемещая грани, пытаясь сопоставить их по цветам, вроде кубика Рубика, только цветов было великое множество, и они никак не могли составить общую картину на гранях фигурки.
– Ми Пато, – малыш поднял взгляд туда, где, по логике, должно находиться лицо сидящей фигуры. – Павума тачи? Чукачи миото нида.
Сидящий убрал руку от лица:
– Не сплю, просто наблюдаю за горизонтом. Уроки, конечно, хорошо, но отдыхать тоже полезно. Для меня уже утомительно вести долгие беседы.
Малыш подобрал свою мантию, поправил капюшон и уселся поудобнее, буравя всем своим любопытным взором фигуру.
– Ладно, ладно. Помнишь, что я тебе вчера рассказывал про мироздание?
– Нипнип ча. – Малыш сложил пальцы, словно взял щепоть приправы.
