Пробуждение приходило мучительно, словно сквозь пелену забытья. Сначала почудилось, что слух возвращается, но он лишь отчаянно пытался рассортировать какофонию белого шума – словно хор сотен радиоприемников, одновременно транслирующих музыкальные каналы. Когда хаос стих, обоняние уловило странный, обжигающий запах, похожий на чистый озон, но и это ощущение вскоре растворилось. Глаза никак не хотели открываться, а кожа горела. Любая попытка движения отзывалась острой, нестерпимой болью, оставалось лишь терпеть.
Внезапно жар сменился блаженной прохладой, и сквозь сомкнутые веки перестал пробиваться свет. Вокруг возникли тени – неясные фигуры, шепчущиеся на незнакомом языке. Бережно, с трепетной осторожностью, они перенесли меня на что-то твердое и ровное.
Как только мое сознание начало отличать слова, я услышала странную эльфийскую речь, которую было трудно воспринимать.
Были слова, которые стали мне знакомы, но речь все никак не поддавалась переводу. Голова раскалывалась от напряжения. И видимо застонав, я привлекла внимание этих существ.
– Ваше Величество, выпейте это – вам станет легче, – произнес звонкий мужской голос. К моим губам прикоснулась прохладная, твердая поверхность, и теплая, терпкая жидкость хлынула в рот.
Она растекалась по пищеводу, словно бодрящий отвар, вызывая странные, болезненные спазмы. Наконец, я ощутила свой язык, появилась возможность говорить, но мою попытку прервали.
– Не стоит утруждаться, мы позаботимся о Вас. Отдыхайте, – повторил тот же голос.
"Замечательно," – успела подумать я, прежде чем вновь погрузиться в темноту.
Второй раз я приходила в себя в гораздо лучшем состоянии, по крайней мере мне удалось раскрыть веки, а ощущение стягивания кожи ушло. Было темно, но все видно. Я видела… удивительно четко видела! До этого момента у меня была близорукость и астигматизм, в полумраке я практически не пользовалась глазами. Тут же у меня складывалось впечатление, что воздух был заряжен и вибрировал, создавая искусственную линзу для моего слабого зрения.
Вытянув руку вперед я замерла в легком шоке. Под кожей, точно в футуристическом аквариуме, плавали японские карпы и оставляли за собой пульсирующую рябь немыслимых цветов. Лазурная волна набегала на багряную, рождая мимолетные, причудливые узоры. Сама же кожа сохраняла привычный для меня оттенок слоновой кости, насколько можно было судить в этом сюрреалистическом свете.
И тишины не было и в помине. В здании в котором я находилась, был постоянный шум. Будто работали сотни мелких моторчиков. Где-то был слышен шум, напоминающий плохое радио, которое пытается поймать одновременно новостной и музыкальный канал.
