Сам Дьявол нас влечет сетями преступленья
И, смело шествуя среди зловонной тьмы,
Мы к Аду близимся, но даже в бездне мы
Без дрожи ужаса хватаем наслажденья;
Шарль Бодлер. Цветы зла. Предисловие
1
В этом мире всё происходит ночью. Ночью живут, ночью любят и страдают. И, без сомнений, ночью убивают. Эта ночь не хочет быть исключением. Как по графику, стрелка твистера поворачивается в сторону изображения с отсечённой головой. Блики на острие ножа, красные скатерти с пылу с жару и, конечно, много лоска и пафоса в фальшивых кружевах коварных дам. Этим дышит город, который не умирает с заходом солнца.
«Вот и ты пришёл к окончательной стадии эволюции», – силуэт преследует ползущего неумолимо. Так неумолимо только айсберг мог преследовать Титаник. Половина лица жертвы тает на глазах, из горла льётся серое.
«Кх! Немг поверъ…ить, ты!», – из последних сил выдавливает жертва, прежде чем глаза закатываются, а на пол хлещет кровь вперемежку с серой массой. Эстетичного в этом зрелище как, впрочем, и в запахе вокруг нет, тогда почему силуэт с таким упоением смотрит на тонущий в гное корабль?
«А ты думаешь, я так легко мог забыть?» – силуэт наклоняется к поверженному врагу и с наслаждением вдыхает запах гнили, а из-за его плеча неуверенно выныривает фигура. По тому, как она горбиться, можно понять, что происходящее ей не то чтобы нравится.
«Не переживай, вознаграждение ты получишь», – бросает силуэт через плечо, поднимаясь.
Да, в котором ночью оживают мертвецы и принимаются рядиться в кружева интеллигенции, каждую ночь умирает по одной надежде на счастливую жизнь. А в городе, в котором обычно население переходит в мир иной не совсем честно, умирает и страховка на жизнь вечную.
Добро пожаловать в Краснодрадск!
(название не является официальным и не несёт в себе коммерческой цели)
И, словно пленный дух, та злая нота пела,
Что этот мир неисправим,
Что всюду эгоизм и нет ему предела,
Он только изменяет грим.
Исповедь
Ночной лес вдалеке призывно шумел кронами. Потрёпанный временем автобус, на котором по просёлочной дороге катались отцы твоих отцов и отцы их отцов, подпрыгивал на каждой кочке. Он со скрипом сожаления обогнул знакомую с детства поляну и вдалеке показались они – ненавистные дома, устремлённые вверх. С их высокомерием могли потягаться разве что бабули на лавочке, мимо которых каждый день проходит деградирующая молодёжь. Дома никогда не обращали на автобус внимания, а одинокая остановка всегда объезжалась стороной. Но вот неожиданно случилось чудо и притихший салон прорезал женский голос:
