– Теперь возьмешь?
– И теперь не возьму. – Алехин еле отмахивался. – Козлы! Вообще не беру чужого!
– Чего врешь-то? – наседал на Алехина маленький, глаза раскосые, длинные волосы неряшливо разлетались по кожаным плечам. По плечам кожаной куртки, понятно. – Ты недавно червонец увидел на дороге, что – не взял? «Вообще не беру чужого»! Ишь, раскудахтался!
Спрашивая, маленький злобный тип все время оглядывался на приятеля.
Длинный, смуглый, приятель почему-то ласково назвался Заратустрой Намангановым. Непонятно только, откуда маленький тип мог знать про червонец, недавно найденный Алехиным на дороге. И непонятно, почему так ласково назвался Заратустрой длинный. Никто не просил его как-то называться. В самом имени Заратустры Алехину слышалось что-то огненное, тревожное. К тому же на голове длинного набекрень сидела гигантская кавказская кепка. Конечно, мохнатая.
А третий вообще ни на кого не походил. Ну, может, немного на Вия – чугунный, плотный, плечистый. Мощный нос перебит, сросся неровно, криво, на плечах ватная телогрейка. Алехин таких не видел сто лет.
– Ну, возьмешь?
– Не возьму.
– Ты же не за просто так берешь, – упорствовал маленький. – Ты за деньги.
– А я и за просто так не возьму.
Конечно, Алехин мог бы что-то приврать, подкинуть что-то такое сильное, обвести козлов вокруг пальца, но Верочка твердо предупредила его – больше в жизни не врать! Совсем не врать! И срок испытательный установила, не подпускала к себе. Чего же срываться из-за таких козлов? Соврешь, а волны-то далеко пойдут. Известно ведь, начинаешь с мелочей, с истинной правды – ну, скажем, служил на флоте. А потом почему-то из сказанного тобой как-то само собой выходит, что выполнял тайные приказы правительства. Или скажешь, вот, мол, живу в домике под снос, правда, в самом центре города, а получается, будто ему, Алехину, в ближайшее время дадут элитную двухуровневую квартиру со встроенным гаражом.
Неадекватная информация больно ранила Верочку.
А поначалу с Верочкой у Алехина все складывалось прекрасно.
Как увидел ее в приемной у начальника телефонной связи, так в тот же день и позвонил. Не мог не позвонить. Он таких, как Верочка, никогда раньше не встречал. Лицо овальное, гладкое, нежная кожа блестит, волосы волнистые, глаза лесные, зеленые. И Верочка Алехина тоже отметила, выделила из толпы. Не могла не отметить, не могла не выделить. Рост почти средний, глаза неуверенные, всегда не знает, куда сунуть руки – то ли в карманы, то ли под мышки.
Правда, доброжелательный. Но врет много.
В первый день Верочка, конечно, еще не знала, что Алехин врет очень много, а сам Алехин тогда считал, что вранье – это совсем не повод для ссор, вранье – это ерунда, чепуха, раз плюнуть. Но, увидев, как Верочка в ответ на его слова начинает поджимать губки, Алехин решил: раз так, раз не нравится ей это, он завяжет. Верочка еще ни слова вслух не произнесла, а Алехин уже решил: завяжет!
