Но на этой экскурсии я твердо решил быть паинькой.
Всю дорогу до города я терпел выходки Нэнси Бобофит, рябой рыжей вороватой девчонки, которая донимала моего лучшего друга Гроувера, кидая ему в затылок кусочки сэндвича с арахисовым маслом и кетчупом.
Гроувер – легкая мишень. Он хиляк. Когда расстраивается – плачет. Скорее всего, он не раз оставался на второй год, потому что среди шестиклашек прыщи только у него, а на подбородке пробивается пушок. И к тому же он хромой. У него пожизненное освобождение от физкультуры из-за какой-то болезни ножных мышц. Ходит он как-то странно, словно ему больно делать каждый шаг – но пусть тебя это не обманывает. Видел бы ты, как он мчится в столовую, когда в меню есть энчилада[2].
В общем, Нэнси Бобофит кидалась в него кусочками сэндвича, которые застревали в его каштановых кудрях. Она отлично знала, что я ничего ей не сделаю, потому что и так уже на испытательном сроке. Директор пригрозил, что я буду до самой смерти заниматься в классе для провинившихся, если во время экскурсии учиню какую-нибудь гадость, опозорюсь или надумаю хоть как-то развлечься.
– Я ее убью, – процедил я.
Гроувер попытался меня успокоить:
– Да всё нормально. Я люблю арахисовое масло. – И он увернулся от очередного снаряда Нэнси.
– Ну всё, хватит. – Я начал было вставать, но Гроувер усадил меня обратно на место.
– Ты уже на испытательном сроке, – напомнил он. – Сам знаешь, кому в случае чего попадет.
Вспоминая об этом, я жалею, что не всыпал Нэнси Бобофит прямо там. Класс для провинившихся был просто песней по сравнению с той жестью, которая вскоре меня ожидала.
Мистер Браннер вел экскурсию по музею.
Он ехал впереди в коляске, а мы шли за ним по просторным гулким коридорам, мимо мраморных статуй и витрин с жутко древней черно-оранжевой глиняной посудой.
У меня не укладывалось в голове, что всему этому целых две, а то и три тысячи лет.
Учитель собрал нас вокруг каменного столба тринадцать футов высотой с большим сфинксом наверху и стал объяснять, что это погребальный знак, стела, с могилы девочки примерно нашего возраста. Потом заговорил о резьбе по бокам. Я старался слушать, было даже вроде как интересно, но все остальные болтали, и каждый раз, когда я одергивал их, наша вторая сопровождающая – миссис Доддз – злобно на меня поглядывала.
Миссис Доддз вела у нас математику. Это была невысокая тетка родом из Джорджии. Она всегда ходила в черной кожаной куртке, хотя ей уже стукнуло пятьдесят. Вид у нее был такой суровый, что сомневаться не приходилось: такая запросто протаранит «Харлеем» твой шкафчик. В Йэнси она появилась в середине учебного года, когда у нашей предыдущей учительницы случился нервный срыв.