Олимп: сброшенные с неба (Дмитрий Подлужный) - страница 2

Размер шрифта
Интервал



Он был хромым, неказистым, но его руки творили чудеса. Молоты в его кузне не смолкали. Он создавал всё: доспехи, украшения, машины, даже сам Олимп отчасти был его работой.

Гермес – бог торговли, дорог, обмана и воровства.


А ещё – посланник богов. Быстрый, ловкий, обаятельный. Он носился по небу с крылышками на сандалиях, передавал сообщения, торговал, договаривался, ускользал. Он умел найти общий язык с любым.

Гестия – богиня домашнего очага, тишины и уюта.


Она редко вмешивалась в ссоры. Но именно она делала Олимп домом. Без неё всё было бы холодным. Она – тепло в чашке чая, свет свечи, молчаливое присутствие, когда тебе плохо.

Дионис – бог виноделия, радости, праздника и вдохновения.


Он приносил забвение, веселье, транс. Его вечеринки вспоминали годами. Он не просто пьянил вином – он давал почувствовать свободу. За ним шли те, кто хотел забыться, и те, кто хотел найти себя.

Вот они. Все вместе. Боги Олимпа.

Они были вечными.


Они были нужны.

Но время изменилось. Люди перестали молиться. Перестали ждать чудес. Олимп опустел.

А потом… рухнул.

И всё началось заново.


Только теперь – на земле.


В городе. Среди людей.

И каждому из них пришлось вспомнить, кто он такой – не как бог, а как человек.

Глава 1. Последнее пламя

Олимп не взорвался, не рухнул с громом, не ушёл под землю. Он… потух.

Как костёр, которому не хватило последнего полена, он гас медленно – и оттого особенно мучительно. Величественные мраморные колонны покрывались трещинами, как старая кожа. Купол, сиявший золотом, тускнел с каждой минутой. Воздух, некогда наполненный запахом лавра, молний и вечности, становился затхлым и влажным.

На троне, увитом ветвями дуба и молниями, сидел Зевс. Молча. Его глаза – два осколка неба – гасли. Он уже не мог призвать гром. Ладонь, поднятая в привычном жесте, дрожала, а пальцы в последний раз судорожно пытались сомкнуться вокруг невидимого разряда. Но молния больше не отзывалась.

– Оно уходит, – прошептала Гестия, стоя у очага. Пламя, которое она охраняла тысячи лет, колыхнулось и… исчезло. Тонкой ниточкой дыма оно поднялось в небо и растворилось.

Вся семья была здесь. Впервые за долгое время.

Гера стояла, как статуя – прямая, гордая, но с трещиной в голосе. Посейдон, чьё тело всегда пахло солью и бурей, теперь смотрел на свои руки с отчаянием: они больше не могли вызвать волну. Афина прижала к груди шлем, который стал всего лишь шлемом. Без силы, без мудрости, без смысла.

– Люди… – пробормотал Аполлон, – они забыли нас.

Он пытался петь. Его голос раньше мог остановить время и исцелить душу. Но сейчас звук был обычным. Простой человеческий голос, дрожащий и надломленный.