Луна поднималась все выше, освещая водную гладь и тихое укрытие реликтовых монстров, которых раньше все местные обходили за километр, чураясь, а сейчас все изменилось, давно позабыли люди своих соседей и уже не замечают их, хотя называют монстрами и любые горести скидывают на них и винят во всех страстях.
– Мир меняется, давеча один мужик по пьяне всю семью зарубил топором, а знаешь, что сказали? – и грустно сжавшись, сильно потянул трубку, выпустив крупное облако дыма, которая спугнула стайку комаров, привлеченных маленьким костерком, который горел, не обжигая землю.
-Гм, а он про Наполеона ничего не кричал и про какое-то право?
-Нет, ты что! Он даже, наверное, не знал, кто такой Наполеон, а уж тем более право. Не придумывай!
– Ну тогда, скорее всего обвинили нечистые силы, которые его сгубили. Например, лешего, который его заставил пить, – ухмыльнулся Степаныч, поправив водоросли под носом.
-Да ты чертовски прав, мой страшный друг.
Оба старичка залились грустным смехом. Сверчки тихо пели свою песню, пока ничто не нарушало их покой.
Но не вся деревня спала. Алкоголик со стажем в свои двадцать два Васька, идя по мосту над рекой, кричал матерные частушки и обещал набить морду первому попавшемуся, но скорее всего черт ему помешал, и ноги не справились с лихим духом пьяного воина. Подкосившийся, упал он вниз в реку прямо на коряги. С криками летел Васька, но тут под ним уровень воды поднялся и, легко опустив его в реку, сплавил по течению.
– Ну что, Степаныч, пошли вытягивать бойца, – сказал Леший, вытряхивая пепел из трубочки.
-Сейчас нам его мои сомики принесут.
По щелчку пальцев ездовые сомики под белы ручки притащили Ваську. И перед сказочными монстрами появился лик подпитого, но практически отрезвевшего буяна.
-Проверим молодца, Иваныч? – сказал водяной, подкармливая хлебом сомиков.
– Ну что, добрый молодец, скажи хоть слово, – смеясь, придвинулся к Ваське Леший.
-Поднимайся, сокол.
-А, чего говоришь, дед? – подняв грязную морду и обтирая ее рубахой, пробурчал пьяница.
– Как тебя угораздило, молодой?
– Отстань старче, не мешай. Видишь, живой, а живой, потому что пьяный, вот был бы трезвый, разбился бы, а так видишь, Господь сберег.
Вася, закончив мимолетный диалог поколений, сморкнувшись старикам под ноги, начал обмывать спину проточной водой. Даже сверчки замолчали от такой наглости.
-Ты, молодой, чего не уважаешь ни старость, ни природу. Поливая себя водой, Степаныч от волнения трусил над сидевшим своими обносками из водорослей, с которых потоком капала вода.
-Что вы понимаете, старые пни, я пью не просто так, – буркнул Вася, и его взгляд привлекла дымящаяся трубочка лешего. – Дай табачка, пенек, не скупись, все общее, хоть и не советы сейчас у власти, но все равно делиться надо, и огонька не забудь, а то в дыню дам, – протянул кулак к носу Иваныча.