От мороза по телу побежали мурашки — мое открытое платье с глубоким декольте совершенно не защищало меня от ледяного ветра, как и атласные перчатки, тончайшие чулки и лаковые туфельки на шпильках. Но я не спешила уходить, чувствуя, как постепенно от чистого воздуха проясняется в голове и отступает дурнота. Я взялась за перила и осмотрелась — балкон выходил прямо на лес и казалось, что снаружи нет ни единой живой души — вся жизнь сосредоточилась внутри, в душной бальной зале, где толпились разодетые люди. А здесь была лишь я, снег и темный, непроницаемый лес, едва-едва освещенный по краю светом из окон и слабым светом звезд — от луны сегодня виднелся лишь тонкий серпик, почти не дающий света.
Не знаю даже, что произошло первым — услышала ли я вкрадчивый, чуть хрипловатый шепот прямо у своего уха, или почувствовала, как пиджак укутывает мои плечи?
— Ты совсем замерзла, милая. Позволь мне тебя согреть?
Но это была не просьба. Это была мольба, словно умирающий от жажды просит глоток воды. Это был приказ, словно повелитель обращается к нижайшему из своих рабов. Это был голос, ради которого я готова была умереть — стоило ему лишь сказать.
Без слов, без сопротивления, без мыслей я тут же подалась назад, в объятия этого странного незнакомца, чувствуя, как сильные руки обхватывают меня, обнимая, прижимая к твердому, мускулистому телу. Горячие пальцы сжали мою грудь, а губы приникли к шее в страстно-остром, почти болезненном поцелуе.
— Скажи, что ты согласна, милая, я не могу без этого, — снова обдал мое ухо горячим дыханием прерывающийся шепот, — Скажи это, детка.
— Да, да, согласна, да, — пробормотала я — губы слушались меня едва-едва. Не зная, на что я соглашаюсь — да и не желая этого знать.
Объятия стали еще сильнее. Одна рука скользнула с моей талии ниже, медленно лаская мой живот, а вторая пробралась под платье, исследуя мою грудь, лаская сосок двумя пальцами, пощипывая и поглаживая так, что мне хотелось кричать — но горячие, страстные губы поймали мой крик, и он утонул в поцелуе, слаще которого я никогда не знала. А спустя какое-то время — я уже не понимала, секунда прошла или час — губы снова вернулись к моей шее, язык прошелся по ней от уха вниз, оставляя влажную дорожку, которую тут же куснуло морозом, но чувство холода тут же утонуло в другом, гораздо более остром и сладком. Острые зубы коснулись моей шеи, надавили, протыкая кожу, и тут же горячие губы прижались ко мне, ведомые древней как мир жаждой. Ужасная боль, которая, казалось, должна была отпугнуть меня, лишь сделала сильнее мою страсть, и я со стоном подалась бедрами назад, прижимаясь к незнакомцу, ощущая телом его возбуждение. Его руки скользнули вниз, приподнимая мое платье, добрались до резинок на чулках, горячей лаской прошлись по полоске нежной, гладкой кожи — и продолжили свой путь вверх, вверх…