Следовало отдать пиратам должное: «Бродяга» был готов к приему гостей не хуже, чем «Гордость Эль Монте» – правда, в своем, специфическом противозаконном стиле.
В трюме обнаружилась клеть высотой в человеческий рост – насквозь ржавая, но для того, чтобы удержать трёх безоружных женщин, ее вполне хватало. Внутрь Чар самолично закатил пустую бочку «для удобства прекрасных дам», потому как куча соломы в углу сгнила, похоже, ещё под предыдущим постояльцем. Судя по запаху – вместе с ним.
Незакрепленная бочка так и каталась по клетке в такт морским волнам, и речи об удобстве точно не шло – скорее уж о недобровольных качелях! – но я сдержанно поблагодарила Чара за предусмотрительность. Он оказался достаточно смышлен, чтобы распознать ответную издевку, и даже оценивал себя вполне здраво, а потому не стал ввязываться в перепалку и ушел, демонстративно сплюнув на пол.
Пол, впрочем, и так был сырым, так что особой погоды недостойное поведение корабельного секретаря не сделало. Я потерла шею, все ещё саднящую после варварски сорванного колье, и без удивления обнаружила на пальцах алый след.
– Ваше Величество, вы... – беспомощно ахнула Каталина: расшитый платок у нее тоже отняли, присовокупив к прочей добыче, и остановить кровь было нечем.
– Небольшая ссадина, ничего страшного, – отмахнулась я и оценивающе посмотрела на бочку. Она услужливо подкатилась к моим ногам. – Могло быть хуже, если бы пираты не заинтересовались именно драгоценностями.
– Куда уж хуже, – пробормотала Каталина, затравленно осматривая ржавую клетку, украшенную большим навесным замком.
Мы с Ампаро переглянулись и безмолвно сошлись на том, чтобы не напоминать младшей фрейлине, что ее платье даже на материке стоило примерно четверти всей добычи с «Гордости Эль Монте». Что уж говорить об островах, где в достатке имеются только кокосы да болезни?
Однако наши платья остались при нас, и это внушало некоторый оптимизм. Хоть и не могло убедить колени перестать так предательски подрагивать.
Но на что леди широкие юбки, если не для создания невозмутимого вида?..
Бочка всё-таки пригодилась. Втроём мы сумели худо-бедно разместиться: Каталина и я – лицом к дверце, Ампаро, в противовес, – к борту. Так получилось хоть немного уменьшить качку, но к тому моменту, когда капитан с секретарем наконец-то закончили подсчитывать добычу и вспомнили о нас, куча гнилой соломы обрела небывалую привлекательность.
После плесневелой трюмной вони крепкий мужской дух, царивший на палубе, показался райской амброзией. Меня провожали плотоядными взглядами, но давнишний темнокожий абордажник одним своим видом быстро остужал самых пылких и заинтересованных, а остальные, вдохновившись примером, и сами не лезли. Я подозревала, что после трюма выгляжу вовсе не по-королевски, но все же держала голову высоко поднятой и стойко игнорировала матросские вопли – одобрительные и не очень. В конце концов, что ещё мне оставалось?
