На пороге стоял палач – в маске, в белой шелковой рубашке и стеганом бархатном жилете поверх. Он распахнул двери, взглянул на меня и медленно отступил, пропуская в дом.
- Что-то случилось, форката Виоль? – спросил палач, и от одного его голоса по телу прокатились огненные волны.
- Ничего не случилось, - сказала я, старательно стуча каблуками, чтобы сбить снег, и делала это гораздо дольше, чем требовалось, скрывая смущение. – Я пришла поздравить вас с Рождеством, мастер Рейнар. И принесла вам подарки, - я старалась говорить беззаботно и весело, и протянула ему корзину, но он не тропился брать ее.
И зачем-то уточнил:
- Вы пришли сюда одна, пешком, чтобы поздравить меня?
- А что вас удивляет? – спросила я. – Праздник – он для всех. А я почему-то подумала, что вам вряд ли принесут сладкий пудинг сегодня.
Он, наконец, взял корзину, и опустил голову – мне показалось, скрывал улыбку.
- Да, вы правы, форката Виоль. Рождественским пудингом меня никто баловать не собирался. Пройдите к камину? Согрейтесь… прежде, чем отправитесь обратно.
- Очень любезно с вашей стороны, - ответила я, развязывая платок. – Но если у вас нет гостей, я не отказалась бы и пообедать с вами.
Возникла долгая пауза, и я успела передумать тысячу думушек за эти секунды. Он посчитал, что я слишком навязчива. Ему не нравится, что я пришла. У него гости, и я не вовремя. У него женщина, а я…
- Признаться, не смел о таком и просить, - сказал палач. – Но если вы согласитесь – я буду счастлив.
- Так и быть, осчастливлю вас, - неловко пошутила я, снимая шубу. – Пойдемте к камину, я поджарю кровяную колбасу, а заодно и согреюсь. Все-таки не май месяц на дворе.
- Хорошо, - он указал в сторону комнаты, где, как я уже знала, находилась столовая.
Я принялась снимать сапоги, присев на скамейку возле входа.
- Не разувайтесь, форката, - остановил меня палач.
- Но я так привыкла, - ответила я ему с улыбкой. - К тому же, грешно ходить в сапогах по вашим прекрасным коврам.
Он промолчал, и я в одних чулках прошла в столовую, растирая озябшие руки.
Камин не горел, но палач поставил на стол корзину и в два счета развел огонь. Я встала на колени перед камином и положила на решетку колбасу, вооружившись длинной серебряной вилкой, которую достала из буфета. Решетка и вилка сияли, и было ясно, что пользовались ими крайне редко. Если когда-нибудь пользовались.
- Подайте большое блюдо, - попросила я палача, который наблюдал за мной, будто я была феей, ненароком заглянувшей к нему, чтобы рассказать, где спрятан клад в тысячу золотых сольеров. - Вон то, с оленями, подойдет.
