Каждое рутинное действие можно превратить в ритуал, наполнить каждое мгновение особым, сакральным смыслом, приблизить его к таинству. Возможно, она не думала об этом. Возможно, наполняя кувшин теплой водой, переливая ее в фарфоровый таз для умывания, погружая в нее губку и поднося ее к прозрачно-тонкой руке лежащего, она лишь хотела выразить невыразимое – любовь к единственному, что у нее осталось, что еще не отняли. Она никому не могла доверить эти простые заботы.
Лиловые веки чуть вздрагивают. Антуан спит и, быть может, видит сны. Ни в одной старинной сказке принцессе не приходилось сидеть у хрустальной гробницы своего принца, околдованного сонным ядом. Только наоборот. Но Агнесс уже давно перестала воображать себя героиней сказки.
В тот день, когда смерть едва не забрала ее короля в свои владения, сама она опоздала, непростительно опоздала. В резиденции Спегельрафов Агнесс не застала даже Клемента, который должен был задержать Антуана и уговорить его принять помощь. Теперь король лежит, неподвижный и беззащитный, опутанный, точно терновником, трубками из жил и серебряными иглами. И больше всего походит на один из хитроумных аппаратов из собственной лаборатории.
Когда омовение было закончено, она взяла в руки черепаховый гребень, украшенный крохотными речными жемчужинами, и принялась расчесывать длинные светлые волосы Антуана. Врачи хотели остричь его, но она не позволила.
Люди называли его Отравителем и Чудовищем за его дела, но она еще любила и верила в его душу, не способную желать зла.
Шипела и всхлипывала помпа, качавшая воздух в легкие, беззвучно проворачивались шестерни, выполнявшие работу слабого сердца, заставляя его пропускать через себя кровь. Еще десять лет назад Антуан был бы мертв без всех этих устройств. Он был бы мертв и теперь, не будь он Спегельрафом.
Через несколько мгновений, наполненных лишь звуками медицинских механизмов, Агнесс поняла, что смолкла музыка из шкатулки, поставленной ею у кровати. Отчего-то стало вдруг так холодно и страшно, что она задержала дыхание. Чтобы стереть нелепое наваждение, Агнесс подошла к окну и отворила обе высоких створки. Жаль, отсюда не видно ни моря, ни гор, ни лесов. Только город. Как бы ей хотелось увезти Антуана подальше от Хестенбурга, туда, где никто не сможет навредить им! Но он еще слишком слаб для путешествий.
И тут, далекие и оттого приглушенные, со стороны пристани послышались залпы орудий.