Плывущая в космической пустоте станция выглядела хрупкой и ненадёжной. Почти полторы тысячи метров ажурных конструкций, соединённых тонкими фермами-переходами, в обрамлении раскинувшихся во все стороны панелей солнечных батарей, противометеоритных экранов и выдвинутых наружу причальных шлюзов с пристыкованными к ним челноками, не выдержали бы напора даже сверхразрежённой атмосферы Марса или Титана или обрушились бы под собственным весом даже на поверхности не обладающих высоким гравитационным полем Цереры и Весты. Иное дело – околозе́мная орбита с высотой около 400 километров, где влияние атмосферы близко́ к нулю, а вес – просто отсутствует.
Станция «Галилео-16» рассчитывалась именно для этого случая: круговая орбита в плоскости эклиптики, откуда легче всего запускать межпланетные аппараты, наиболее экономичная в плане энергозатрат и логистики.
На каждом витке станция дважды пересекала земной экватор.
Над океанами смотреть было нечего. Покрытая туманом вода выглядела всегда одинаково: плотная серая хмарь без признаков жизни. Разглядывать материки было чуть интереснее. Но – только утром и днём, когда облака над тропиками рассеивались под жаркими солнечными лучами.
На этом витке станция пролетала над Амазонией, с юго-запада на северо-восток, в полдень по местному. Солнце стояло в зените, полосы тёмно-зелёной растительности перемежались с гладью широченной реки, словно бы разрывающей континент на две неравный части. Севернее и южнее, ближе к тропическим параллелям, буйная зелень джунглей постепенно сменялась жёлтыми пятнами песчаных пустынь и бурыми проплешинами каменных пустошей…
Прильнувшая к иллюминатору Тари невольно сравнивала южно-американские тропики с такими же африканскими и азиатскими. В Африке было больше лесов, в Азии – пустошей. Общее, что их объединяло – ни там, ни там люди давно не жили. Как, впрочем, и в бо́льшей части Южной Америки. Южное полушарие вообще было заселено на порядок меньше, чем Северное. Причина простая – климат и особенности географии…
– Госпожа Эка, – послышалось сзади.
Женщина обернулась.
У входа в отсек, держась за поручень, висел Кларк, репит из её экипажа.
– Что-то случилось?
– Командир станции просит вас прибыть на центральный.
– Хорошо. Буду через двадцать минут.
– Он говорит: срочно.
Батари нахмурилась. Ссориться с Дожилье не хотелось. Этьен был неплохим парнем, к тому же, ещё человеком, а не примой, как она или Абу Саид, её заместитель. Тем не менее, обозначить свой статус всё-таки стоило, как официальный, так и негласный космический, принятый в среде космонавтов.
