Пролог: Последняя капля
Ночной клуб «Империя» в самом центре Москвы содрогался от музыки. Басы били по ушам и внутренним органам, заставляя сердце биться в такт трекам модного диджея, а в висках пульсировала кровь, смешанная с дорогим алкоголем.
Краснолицая толпа богатеев вздымала руки вверх, извиваясь в судорожных движениях, призванных имитировать танец. Маргинально элегантные парни в брендовых костюмах на полураздето-спортивный манер строили из себя акул шоу-бизнеса, а девушки в микроскопических платьях имитировали интерес к их рассказам, периодически поглядывая на их часы стоимостью с однушку в спальном районе.
В эпицентре этого веселья находился Павел – рослый тридцатилетний мужчина с небрежной модной стрижкой и в джинсах, чья цена могла прокормить среднестатистическую семью примерно месяц. Пятым по счёту бокалом виски он салютовал своим приятелям, таким же золотым мальчикам с банковскими картами отцов и полным отсутствием трудового стажа.
– За что пьём? – пролаял он, перекрикивая музыку.
– Как за что? За свободу от обязательств! – отозвался его товарищ Витёк, потрясая в воздухе бокалом так, что шампанское выплёскивалось на танцующих рядом девушек. – Мой предок опять давил про работу в компании. Три дня давил, прикиньте!
– Это потому что у тебя нет правильного подхода, – самодовольно ухмыльнулся Паша, прищурившись. – Мой батя уже даже намекать не пытается. Понял, что бесполезно!
– Как ты его дрессировал? – заржал Витёк. – Поделись технологией!
– Главное, чтобы он понял – ты ни при каких обстоятельствах не собираешься вписываться в его правила игры. Предки должны усвоить: их дело – обеспечивать, наше – наслаждаться жизнью. Прошлый раз батя попытался меня в офис затащить, так я такую пьянку закатил, что секретарша уволилась!
Друзья заржали, хлопая его по плечам. Паша расплылся в довольной улыбке. В их тесном кругу он считался признанным экспертом по вопросам «свободы от родительского угнетения». Его способность виртуозно манипулировать отцом, который, несмотря на внешнюю суровость, раз за разом шёл на уступки, стала уже притчей во языцех.
– А потом вы что, поругались? – спросил кто-то из новеньких, присоединившихся к их компании недавно.
– Скорее он сдался, – хохотнул Паша. – У нас с ним договор: я не позорю фамилию на публике, а он не лезет с нотациями. Его максимум – это попросить «хотя бы иногда звонить матери».
Эта фраза вызвала новый взрыв хохота. Паша с довольным видом опрокинул в себя очередную порцию виски, чувствуя, как жидкость обжигает горло. Сцена наполнялась легендарностью в его воображении, словно он был героем-рассказчиком у костра.
