Дэн приготовился к тому, что в темноте вспыхнет боевая формула, навстречу метнется столп силы или чьи-то очень острые зубы клацнут в сантиметре от обнаженной шеи. Он подобрался, чувствуя щекотку предвкушения в мышцах и горячее волшебство, пропитывающее ладони. Но нападать на него никто не стал. Долговязая и широкоплечая темная фигура неподвижно возвышалась у окна. Длинные пальцы, упирающиеся в подоконник, в синем свете уличных фонарей казались почти белыми, словно выточенными из слоновой кости или морской соли. Остальное скрывала одежда: куртка с накинутым на голову капюшоном и джинсы.
- Эй, стой где стоишь, – грубо окликнул Дэн, решительно шагнув к незнакомцу. – Ты часом не заблудился? – и застыл точно громом пораженный. В скупом уличном свете на безымянном пальце гостя блеснуло массивное кольцо.
- Лис... – против воли шепнули губы, и сердце пропустило удар. И уже громче: – Лисанский?
Гость обернулся – сверкнула полоска зубов – и неторопливым, скупым, хорошо выверенным жестом стянул с головы капюшон.
- Гордеев? – приподнял брови.
- Ты! – Дэн шумно выдохнул, мигом растеряв боевой запал. Из горла вырвался неуместный, дурацкий смешок.
- Я, – Лисанский пожал плечами.
- Ч-черт...
Не верилось. Нет, этого не могло быть... Игорь Лисанский собственной персоной стоял в его гостиной и запрещал себе улыбаться – видно же, как подрагивают губы, а в глазах прыгают бесенята. Дэн шагнул ближе, оглянулся на дверь. Повернулся – страх острой ледышкой кольнул в груди: вдруг Лис испарится, вдруг его появление просто померещилось и на самом деле в гостиной никого нет, кроме него самого? Вдруг из-за проклятой папки с делами, из-за сумасшедшего желания увидеть Лисанского его переклинило?
Но тот не исчез. Пригладив волосы ладонью, медленно опустился в ближайшее кресло и закинул ногу на ногу. Подергал в воздухе ботинком, как бы выжидая.
- Какой теплый, радушный прием, Гордеев, – произнес он, легонько поглаживая пальцами обивку старого кресла, давно потерявшую не только цвет, но и намеки на узор. Дэн уставился на его пальцы, чувствуя себя парализованным, загипнотизированным медленными движениями. Ему отчаянно не хватало воздуха, и хотелось то ли расхохотаться, то ли разрыдаться – в груди щекотало противное ощущение: короткие, нервные спазмы.
- А у тебя ничего не изменилось, – продолжил Лис, явно рассудив, что собеседник проглотил язык. – Все те же убогие комнатушки, все та же ущербная обстановка, пылища, теснотища, темнотища. Костюмчик, опять же, – неопределенный жест в сторону неуклюже повязанного на бедрах полотенца. – Вижу, за работу в Ордене платят гроши, раз ты по-прежнему прозябаешь в этой дыре и ходишь в лохмотьях. Или устроил домашнюю постановку для своих тараканов? Дай догадаюсь: это тога.
