Нонне Менделевне Слепанковой
посвящается.
Следователь Плешков закурил, сигарету и посмотрел на меня:
– Будете?
– Спасибо, у меня есть. – я вытащил папиросину и прикурил от его зажигалки.
– Хорошо, предположим, что я Вам верю: это ошибка. Но все же: зачем Вы унесли из магазина ящик импортного коньяка?
– Да не знал я ни о каком коньяке! Ящик мне был нужен, понимаете? Ящик. Их сейчас много везде набросано. И не из магазина он. На улице лежал. Подошел к складу, смотрю: ящик хороший. С крышкой. Взял и потащил.
– А то, что в ящике что-то лежит, Вас не смутило?
– Так я думал, в нем мусор какой… Думал: до дому донесу, открою и вытряхну. Мусорка у меня перед домом… Понимаете, вагонки у меня мало. Для дачи. Если из нее ящик делать – точно не хватит. Вот я и решил: возьму около магазина какой поцелее… Откуда ж мне знать про коньяк?.. И на кой он мне? Мне ящик был нужен.
– Зачем?
– Для Пискарика!
– ?! Вы рыбок держите? В ящике?!
– Каких рыбок? – я недоуменно уставился на него. Потом понял. – Нет. Пискарик не рыба. Он комар. Большой. Во (я развел, руки, демонстрируя размер), с кота. Ему спать негде. Я Иванычу сделал, а Пискарику – нет. Он сейчас на антресоли спит. А там пыль, да и светло там. Сами ведь знаете: какой сон, когда солнце в глаза бьет? – я с отвращением покосился в окно. Майское солнце нагло пялилось в глаза. -Эта жара меня доконает. На улице тепло, светло, а я приболел чего-то: знобит, слабость во всем теле. От еды тошнит. Тепловой удар, что ли? Отпустили бы вы меня? Иваныч с Пискариком без меня скучают. Я тоже. Они хорошие. Хоть нахалюги и себе на уме, а хорошие. Я их люблю… Понимаете, не жизнь – одни неприятности. Всю дорогу их собираю. Завелась в радиусе трех километров неприятность – моя будет. Вот и сейчас: одна за другой… На работе у меня проблемы, в личной жизни не ладится, соседи – пьянь, друзей нет… Жена ребенка не хотела… Все плохо. А они для меня – как отдушина. Придешь домой – с тобой поговорят, ты им что-то расскажешь. Иваныч сказки любит… А тут такое приключилось. Иваныч последнее время нервничает. Сначала он только сгущенку ел. Теперь все подряд: масло, колбасу, тушенку всю съел. Даже мясо сырое есть начал. Принес килограмм фарша – тоже съел. А ему это вредно. Видно поэтому и нервничает. Их ведь надо как следует кормить, а цены-то сейчас! – я сокрушенно покачал головой.
Во время моей тирады беломорина успела потухнуть и сейчас жутко смердела. Я скорей бросил ее в пепельницу. Следователь смотрел на меня, подперев подбородок кулаком.
– А Иваныч кто? – полюбопытствовал Плешков.
