1. Пролог
– Пятнадцать тысяч риэлей! – заявил седовласый мужчина в темно-зеленом фраке.
Я не знала, кто это, и не обратила большого внимания на его слова. Наверняка, он выйдет из гонки, когда цена лота поднимется раза в два. А в том, что она поднимется, я не сомневалась.
Это был самый престижный аукционный дом Линарии, а этот лот – самый интересный на сегодняшних торгах. Старинный особняк на площади Доблести почти в самом центре столицы в нескольких сотнях метров от королевского дворца – лакомый кусочек для любого состоятельного покупателя. Не случайно им заинтересовались и военный министр граф Эрсан, и владелец крупнейшего банка страны маркиз Рошен, и еще много других, отнюдь не последних лиц королевства.
Для меня это был идеальный вариант. Мне нужно было, чтобы в Лиме обо мне заговорили – в каждой газете, на каждом приеме и балу – вплоть до королевского дворца.
Громкий титул, деньги, красота – что еще нужно, чтобы стать главной звездой бального сезона в столице? Правильно – поступок, о котором будут говорить!
– Шестнадцать тысяч! – тут же ответил молодой человек в военной форме.
А вот об этом персонаже мне рассказали заранее. Виконт Анри де Кавелье – жених мадемуазель Лауры Робер, особняк которой две недели назад попал в каталог этого аукциона.
Сама Лаура сидела сейчас рядом с виконтом – бледная светловолосая девушка с покрасневшими от слёз глазами. Одета она была со вкусом, но потрепанные ленты на шляпке и потемневшее от неоднократных стирок кружево на платье, которое когда-то, наверно, было белоснежным, не оставляли сомнений в ее непростом финансовом положении.
Виконт де Кавелье повышал цену осторожно, и я понимала, что он тоже скоро выйдет из игры.
– Двадцать тысяч! – не стал церемониться граф Эрсан.
На его хищном лице с крючковатым носом появилась торжествующая улыбка. Он был уверен в своей победе.
О его намерении купить дом разорившегося барона Робера было известно еще до аукциона – именно он был основным кредитором барона, и по Лиме ходили слухи, что вел он себя в этих отношениях не вполне честно.
Во взгляде виконта де Кавелье появилось отчаяние – судя по всему, двадцать тысяч риэлей были для него непосильной суммой. Они с невестой сидели совсем рядом со мной, и я слышала, как девушка простонала:
– Если наш дом достанется Эрсану, это убьет отца.
Она не побоялась воскликнуть и громче, обращаясь уже непосредственно к его сиятельству:
– Неужели, сударь, совесть позволит вам въехать в наш дом, как ни в чём не бывало?
Граф Эрсан поднялся и, бросив на девушку уничижительный взгляд, сказал не столько ей, сколько всему залу:
