Конечно, первые слова Родьки про то, что есть шанс вернуться в тот мир, взбудоражили меня. Но вот называемые им сроки, длиной в возможные несколько лет, поуменьшили эйфорию. Я заставила себя успокоиться и терпеливо ждала, стараясь не дёргать Родьку каждый день с вопросами типа «ну когда уже». Продолжала жить своей жизнью. Правда, не совсем в том же ритме: ради наших псевдонаучных изысканий Родьке пришлось уволиться с работы и переехать ко мне в квартиру, всё время посвящая расчётам, да «переговорам» – так он называл свои погружения в состояние, близкое к коме. По его рассказам, в такие моменты Родька мог, пусть и с большим трудом, но общаться с кем-то из своих последователей. Общение – это, конечно, громко сказано. Там скорее набор интуитивных жестов да обрывков слов, которые они могли передать друг другу в практически случайном порядке. Поэтому, приходя в себя, Родька целыми днями потом сидел, оккупировав мой стол, и разбирался в том или ином возможном толковании полученной информации. Моей задачей было зарабатывать нам на еду и оплачивать коммуналку, потому как от меня в вопросе расшифровки толку не было. Сны с Хэлмирашем мне больше не снились, да и не уверена, что мы там действительно с ним связывались, больше склонялась к тому, что это выверт моего измученного сознания. Потому как на описание «контакта» Родьки с его последователем наши диалоги с Айном вообще не походили. Ну и ухаживать за телом Роди, пока он был в трансе, приходилось именно мне.
Без приколов, конечно, не обошлось: в один из таких трансов мама решила нагрянуть ко мне, предварительно не позвонив, в итоге пришлось долго и нудно врать про то, что Родя болен и у него время от времени бывают подобные приступы, а я за ним присматриваю. Перерыла весь Интернет, чтобы подобрать похожее по симптоматике название заболевания. После этого мама несколько раз пыталась со мной заговорить на тему того, что жениха надо выбирать правильно, но, если уж выбрала такого, то детей лучше взять из Дома малютки, чтобы не передать отпрыскам с генами такое страшное заболевание… И никакие мои заверения о том, что Родька даже моим парнем не является, не то что женихом, не помогали.
За почти два года, что мы так с Родькой прожили, я привыкла к нему, как к брату. Знала, как изменяется его лицо в зависимости от явных или скрытых эмоций. А потому однажды вечером, придя с работы, сразу заметила нездоровый блеск в его глазах.
– Чего сверкаешь? – спросила, выкладывая на кухонный стол купленный в ближайшем магазине хлеб.
