В полумраке, который разбавляли отблески пламени от множества каминов, Самуил и трое его сотрудников грустно вздохнули в один голос.
– До чего без него здесь скучно, – заметил один из чертей, у которого отсутствовали рога на голове.
– Что верно, то верно, – согласился Сатана и с мрачным выражением на лице покинул просторный душный зал сквозь двойные резные двери.
В коридоре было прохладнее и лишь чуть светлее. Голые стены с горящими факелами частично покрылись мхом. Здесь было сыро в отличие от комнат, где от постоянного огня воздух становился сухим.
Багровые глаза высшего мага зловеще сияли в полутьме. Чёрное одеяние негромко шуршало при ходьбе. Крупная подвеска в виде окружности, в которой стоит крест с косой горизонтальной линией и двумя языками пламени у подножия, подпрыгивала на груди. На щеке светилась багровая татуировка в форме горностая. Из седой шевелюры на голове выглядывали аккуратные рога.
Самуил выглядел со стороны грозно, поэтому редкие сотрудники, встречающиеся ему в коридоре, не смели его тревожить и молчком проходили мимо. На самом деле, Пономарёв не сердился – только грустил из-за разлуки со своим любимым посетителем. Он всем сердцем привязался к молодому магу по имени Владислав, чья чистая душа восхищала его и трогала. У него никогда не было детей, и он завидовал Виктору Воронову, которому незаслуженно достался такой замечательный сын, как Влад. Виктор не ценил то, что имел. Так было всегда. Судьба была к нему благосклонна, а он игнорировал её дары и разбрасывался ими напропалую. Глупец, каких мало.
За время прогулки по коридору руки у Сатаны озябли и, войдя сквозь двери в свой кабинет, он поспешил к горящему камину, чтобы согреть их. Едва он протянул руки к огню, как вздрогнул от неожиданности, услышав тихий голос гостя, о котором успел позабыть:
– И часто он у вас бывает?
Высший маг прикрыл глаза от досады и тяжко вздохнул, понимая, что лгать бессмысленно. Собравшись с духом, он повернулся к своему гостю…
20 марта, суббота
Воронов Владислав, маг
Жаркий огонь неспешно расступался в стороны. На смену ему приходила тьма, густая, непроглядная. Медленно тянуло вверх. Не сразу он осознал, что вновь заключён в тело. Внутри ощущался тот же жар, в плену которого он находился так долго.
Чувства оживали постепенно, не торопясь. Сначала пришёл холод, затем страшная боль, противная слабость, запах крови и сырости. Организм будто онемел – одни лёгкие работали, принимая воздух. Ещё билось сердце. Сокращалось оно как-то устало, еле-еле. Что ж… спасибо, что вообще бьётся.
