Тонкая фиолетовая линия горизонта прорезала обозримое пространство. Солнечный диск медленно поднимался из моря, окрашивая зеркальные воды в нежно-розовый цвет. Собравшиеся в береговом амфитеатре стояли, обративши лицо к своему Божеству, возвышающемуся на священной скале, омываемой водами залива. Ииготу, фигура которого подсвечивалась лучами восходящего светила, вызывал благоговение и трепет. Береговое святилище продолжалось рукавами в море, плавно переходя в длинные мосты, один из которых упирался в священную скалу, а второй образовывал закругленный трамплин, напоминающий громадных размеров ладонь, обращенную к месту возвышения Божества.
Как только Солнце оторвалось нижним краем от водной глади, раздался протяжный горловой крик старшего жреца, многоголосое эхо собравшихся стало вторить ему. Затем какофония постепенно переросла в негромкое пение, на авансцену прибрежной полосы вышли жреческие мастерицы и погрузили присутствующих в мистерию. Плавно перемещаясь вдоль кромки воды, они исполняли традиционный танец, посвященный сбору жемчуга. Некоторые движения мастериц выглядели странно и больше напоминали конвульсии, нежели танцевальные па. Этот прием воздействовал на подсознание, преодолевая барьеры восприятия и погружая в определенное трансовое состояние свидетелей действа. К моменту появления на авансцене жертвенниц общий транс достиг своего пика. Праздник, разворачивающийся на глазах, был посвящен отцу Ииготу – Высшему Божеству, в дар которому приносилось Ожерелье Крови и Сердец.
Приветствуя появившихся жертв, жреческие мастерицы заключили их в круг: пение ненадолго стихло, а затем возобновилось, став более объемным, энергичным, и мистерия продолжила свое метафорическое повествование. Девушки-жертвенницы, находящиеся под воздействием сон-травы, блаженно улыбались и синхронно раскачивались. Мастерицы, продолжая действо, приоткрывали завесу таинства, создавая Ожерелье Крови и Сердец: они сплетали в танце жертвенные жемчужины меж собой, символически лишая воли. По завершении процесса в центр авансцены выдвинулся старший жрец и, подняв руки, обращенные ладонями в сторону скалы, где сиял Ииготу, громко прокричал, взывая к земному Божеству с просьбой – передать Дар Высшему и Единому, отцу.
Дождавшись благословляющего жеста, старший жрец обратился трубным зовом к небесам, подал знак мастерицам, рассредоточившимся к этому моменту вокруг девушек, затем стал во главе «жертвенного подношения». После чего колонна медленно выдвинулась в сторону правого рукава амфитеатра под громкие синхронные выдохи присутствующих, напоминающие шелест волн прибоя. Через какое-то время процессия достигла «ладони» – трамплина, обращенного в сторону возвышающегося на скале Ииготу. Солнечный свет, отражаясь в волнах, слепил глаза; наблюдавшие за происходящим внимательно следили за сияющими силуэтами, замерев в ожидании финала, свидетелем которого были не в первый раз.
