Ветер в ту ночь выл за окошком голодным зверем. Срывал с деревьев листву, кидался в окна, и маленькой Алеретт, дочери Рамиэля, герцога Месаины, казалось, будто они не в благословенной богами земле, омываемой с трех сторон теплыми морями и обдуваемой ласковыми ветрами, а на далеком Севере. Там, откуда была родом ее няня, когда-то давно угодившая в рабство, а с помоста работорговца попавшая в покои к маленькой герцогине.
За окном бесновалась непогода, но в малой гостиной было тепло и уютно. Потрескивал разожженный камин, слуги несколько минут назад принесли горячий травяной напиток с пирожными, и малышка, подойдя к резному столику, инкрустированному диковинным, привозимым с загадочного востока малахитом, взяла чашку из тонкого фарфора и отпила глоточек, затем села в кресло, и няня встала, чтобы укрыть ноги подопечной бархатным покрывалом.
– Бериса, – попросила ее малышка, состроив умильную физиономию, – расскажи мне о своей родине, Вотростене.
Няня, еще не старая женщина, остановилась, окинула юную герцогиню оценивающим, пристальным взглядом, и сторонний наблюдатель, окажись он в эту минуту в покоях, подумал бы, до чего же они обе разные.
Бериса была роста вполне среднего, крепкого сложения. В каждом движении ее чувствовались уверенность и сила. Было видно, что годы рабства не сломили, но закалили ее. Впрочем, по лицу ее, по умным выразительным глазам можно было понять, что образование она получила хорошее и вообще была весьма и весьма умна. Но, может быть, другие и не выживали в суровых условиях дальнего севера? Ее легко было представить если и не на светском балу, какие частенько давали в более легкомысленной Месаине, но на каком-нибудь заседании совета гильдии уж точно. И кто знает, как сложилась бы судьба Берисы, если бы ее отец, глава оной торговой гильдии, не решил однажды взять дочь с собой в поездку на восток. Поездку, из которой она уже не вернулась.
Совсем иное дело Ретта. Тонкая и легкая, как будто воздушная, с белокурыми локонами и голубыми глазами, она казалась посланницей богов в этом грубом мире, и каждому, кто приближался к маленькой герцогине, хотелось оберегать ее и защищать.
Но только сама Бериса да еще мать Ретты, женщина умная и властная, знали, что девочка вовсе не так проста, как это могло показаться со стороны. В движениях ее, в повороте головы, в серьезном не по годам взгляде читались ум и воля, унаследованные от матери. И когда, случалось, в ее присутствии говорили о делах, Ретта высказывала суждения, которые и мать, и отец одобряли.