Его пытались удержать, а он все равно прорвался. Потом ему сказали, что кому-то он лицо разбил, кому-то руку повредил. Он этого не помнил, и ему было все равно.
Тогда весь мир стал странным: маленьким и как будто плоским. Не картина даже, а комикс какой-то – слишком яркие цвета, слишком черные тени. Ограниченное пространство… или просто туннельное зрение. Сергей не различал, что находится вокруг него, кто говорит с ним. Это было неважно.
Потому что он уже увидел машину, узнал ее. Он до последнего надеялся, что спасатели ошиблись, позвонили ему случайно, а теперь утратил такое право. Он издалека понял, что это она, окруженная языками рыжего пламени, затухающего под серой пеной. Еще утром – идеальная любимая игрушка, «Смотри, какая! Спецзаказ!». Теперь – потерявший форму кусок металла, белого от краски, черного от копоти, красного от крови.
Земля сохранила следы того, что здесь произошло, избавила от необходимости задавать вопросы. Машина слетела с дороги, взрыла капотом влажный после долгих дождей чернозем. Пролетела на бешеной скорости, которая никому не оставила бы шанса. Разбилась о стволы старых деревьев и серые валуны.
Машина была дорогая, но даже этого оказалось недостаточно, чтобы уберечь водителя от такого удара. Сергея уже не сдерживали, позволили подойти к человеку, находившемуся внутри. А Сергей, только что рвавшийся вперед диким зверем, вдруг почувствовал, как ноги онемели, будто ватными стали. Каждый шаг длился тысячу лет. В голове почему-то зазвучал голос матери: «Ты только убереги его, Сережа…» Тогда казалось, что – конечно, да! Все будет хорошо. Уж на его смерть Сергею смотреть не придется, потому что старшие братья уходят первыми.
А сложилось иначе. Вадим был еще жив, но любой, кто взглянул бы на него в этот миг, не усомнился бы: это ненадолго. Финал это. Даже яркий свет установленных поблизости прожекторов не позволял определить, где заканчивается металл и начинается человеческая плоть. Одно слилось с другим, и жизнь отчаянно цеплялась за то, что уже не могло ее удержать. Дождь усилился, разбавляя кровь.
Хуже всего оказалось то, что Вадим не потерял сознание. Почему-то. Лучше бы ему не видеть, не знать, не понимать… А он перевел взгляд на старшего брата и улыбнулся жуткой, кровавой улыбкой. Сергей знал, что не забудет ее никогда, просто в тот момент не раздумывал об этом. Память снова издевалась над ним, подкидывала день, который закончился много лет назад, и детский голос: «Сереж, да я в порядке, просто царапина!»
Оцепенение длилось недолго, Сергей подавил его, вырвался из плена страха, бросился вперед. Упал на колени в грязь, пропитанную кровью. Осторожно взял обеими руками единственную уцелевшую руку брата. Холодная кожа под горячей кровью. Как будто уже мертвая кожа, хотя глаза Вадима все еще двигались, смотрели то на Сергея, то куда-то в сторону, в ночную тьму, туда, где ничего не было.
