Глава 1: Шкатулка
Это воскресенье обещало быть таким же, как и десятки предыдущих. Проснувшись, Соня, по привычке подростка, первой делом потянулась к телефону. Мягкий свет экрана, рассеивающий полумрак комнаты, казался единственным рассветом, который она ждала. Распахнув дверь своей комнаты, она, словно вечный пленник утреннего ритуала, натянула голубую пижаму в клетку, сбившуюся на бок, и наушники с наклейками любимой попсовой группы, заглушающие собой всё, кроме мира, созданного звуками. Музыка, как защитный кокон, оберегала от утренней какофонии родительских ссор, доносившихся откуда-то снизу. Чистя зубы, Соня машинально заправляла скрипучую кровать – этот маленький, символический акт порядка в хаосе, попытка привнести структуру в неупорядоченную реальность, которая начиналась за пределами её кокона.
Спустившись по старому, скрипящему трапу, ведущему на кухню, она застала привычную картину, которая, казалось, была неизменной частью утреннего пейзажа. Мама, Тамара, с головой ушла в кухонные хлопоты, её движения были отточены годами, она кружилась между плитой и холодильником, будто невесомая, но всегда занятая балерина. Отец, Дмитрий, который казался ей вечно уставшим, словно вернувшимся с катоторги, только-только разлепил глаза и сонно потирал их, пытаясь стряхнуть остатки сна. Младшая сестра, Лиза, с её неуёмным темпераментом, носилась вокруг стола, подобно маленькой вулканической бомбе, преследуя рыжего кота Барсика, который, казалось, уже смирился со своей судьбой домашней игрушки, с выражением покорности на морде. Его рыжая шерсть мелькала, словно искра жизни в вечной серости будней.
"Барсик волшебный кот! Смотри, он летает!" – визгливо объявила Лиза, внезапно подкидывая перепуганного кота высоко в воздух, словно тот был легким пушистым мячиком. Соня, едва успев ахнуть, наблюдала, как её сестра, с ловкостью, которой позавидовали бы иные жонглёры, ловит пушистый комок в воздухе, едва не ударив его о косяк двери. Аккуратно, будто боясь разбить хрупкую вазу, но с явным неодобрением в глазах, Соня обратилась к сестре, чувствуя, как внутри неё поднимается волна раздражения:
"Лиза, он же живой! Ему может быть больно. Барсик – не игрушка!" Услышав такой упрёк, Лиза топнула ногой и, надув губы, превратившись в обиженный котёнок, что было явным признаком готовности немедленно разреветься и побежать к маме за утешением, бросилась к матери. Детская непосредственность, граничащая с жестокостью, всегда была для Сони источником беспокойства.
Соня разочарованно откинулась на спинку стула, рука инстинктивно потянулась к телефону, чтобы включить музыку ещё громче, желая отгородиться от семейных баталий, которые, казалось, начинались с первыми лучами солнца. Она хотела утонуть в мелодии, создать новую стену между собой и этим миром. Но мечта уйти с головой в музыку была прервана резким стуком – мать, Тамара, поставила перед ней тарелку с яичницей. Вздрогнув, Соня сняла наушники, перекинув их на шею, где они повисли как немой укор.
