Нас на улице было четверо, – сорванцов, которые коротали время, оставшееся до школы всякими забавами и проделками. Родителям, мы, конечно помогали, если они заставляли, а мы не успели смыться от них по своим детским делам. Но они нас кормили, и мы всегда являлись на обед. Тут то и мы попадались с какой-нибудь работой по дому. Как правило, ее было немного и, справившись с ней, мы чувствовали себя вольными птицами, и, спросив у родителей разрешения побегать, мы свистели друг другу и отправлялись в путь. Правда, если кто-то получал невыполнимую работу, приходилось ждать своего друга или отправляться без него. Иногда случалось, что надо было помочь своему другу сделать работу и мы, навалившись всей оравой, за несколько минут переделывали работу, которую родители задавали своему сыну на весь день. Но такое случалось редко – родители понимали, что нам надо везде побывать, осмотреть, так как впереди у нас была взрослая жизнь, и в нее надо было вступить уже подготовленным: – везде побывать, все попробовать и так далее.
На нашем языке это называлось побегать. Родители знали, что к спорту это никакого отношения не имело, – просто нам надо было с друзьями собраться и отправиться искать приключений. «Мама! Я пойду, – побегаю?» – после этих слов нас уже дома не было: – мы уже неслись по своим заветным местам и останавливались в одном, чтобы устроить военный совет и решить, чем мы в этот день займемся. Выбор был велик: можно было сходить за грибами, на железную дорогу, половить тритонов или раков. Кроме того рядом было много карьеров и в наши обязанности входило все их осмотреть. Но летом у нас пользовалось уважением гонки на плотах.
Между железнодорожными путями протекал ручей и в одном месте он был так умело кем-то запружен, что образовался пруд длиной примерно сто двадцать метров с шириной семьдесят метров. Берега у него были поросли камышом и травой. Так как по бокам его тянулись железные пути, для которых использовались шпалы, недостатка в материалах для постройки плотов у нас не было. Совсем недалеко был длинный сарай, в котором хранилась соль в огромном количестве. Для чего она была нужна железнодорожникам, неизвестно, а для нас это было очень удобно – мы брали из дома хлеб и устраивали себе частые перекусы – ели хлеб с солью.
У каждого из нас был свой персональный плот из шпал, и мы устраивали гонки по всему этому пруду. Я даже не знаю, какая глубина у него была, потому что не помню случая, чтобы кто-то из нас свалился с плота в воду. Но, судя по палкам, которыми мы отталкивались, глубина его была на самом глубоком месте метра полтора. Это был замечательный пруд для нас, гонщиков на плотах!
