Неспокойные воды Ядовитого залива отражали черное звездное небо, искажая его мелкой рябью. Вдоль берега, каймой, вода будто горела от полыхающих костров на обрывистом берегу. Эта ночь сулила быть самой яркой в жизни поселения магов, мало кто на своем веку застанет живого виновника события.
Неспокойный Гратиос в рассвет эпохи магов, вопреки всем ожиданиям, стал наиболее жестоким. Кровь лилась реками даже в мирное время, ни одно восстание не успевало толком разгораться, жизнь текла по заветам маленького, но могучего поселения. Зато власть короля была крепка и неприкосновенна, по всем законам магов, большую часть которых взяла за основу корона. Не для всех справедливые, но непоколебимые законы, установленные ещё первым из рода Адолин – Обастом и ужесточенные со временем его последователями, хранили равновесие мира, пока покровителям угодна была земная власть и помощь магов.
– Прошу, отпустите меня! – мальчишка пытался вырваться из крепких рук мужчин, что волокли его к берегу, – почему я? Я ничего не делал, ничего не нарушал! – его крик рвал тишину, а совсем детский, тонкий голос, резал слух.
Люди же стояли спокойно, не пытаясь помочь. Только вот и глаза на мальчика не поднимали, постоянно дергая полы жакетов. Дикая картина даже для старожилов, но таков закон для сохранения равновесия и единоличной власти.
Мальчика подтащили к двум низким столбам с цепями, усаживая на колени. Никто не собирался отвечать на его вопросы, внимать его мольбы. Все были внешне спокойны, как и подобало народу, что был в почете у самой короны. Блестящие оковы сомкнулись на тонких, нежных запястьях, руки развели так, что мальчишка потерял возможность даже качнуться вперед. Он заплакал от дикого животного страха, что разливался по телу, он срывался на крик от безысходности и непонимания. Но всем по-прежнему будто не было до него дела.
– Нет в этом мире мага, объединившего все элементы в себе, кроме мага рода Адолин, – толпа, как завороженная, повторяла эти слова раз за разом, заглушая крики мальчика. Голоса их были обжигающе холодными, но до ушей жертвы они так и не доносились из-за собственного голоса.
– Такая сила по заветам древних магов достойна лишь одного рода, – парень лет двадцати на вид отделился от толпы, приближаясь к мальчику, – ты не признан родом, такого смешения не должно было свершиться.
– Но я её не хотел! – мальчик кричал, срываясь на хрип, – я не выбирал!
– Таков закон, Шарон, – парень пожал плечами, открывая старую книгу, – нужно её переписать, – он буркнул скорее себе, перебирая жухлые страницы, – три десятка стихий и сил нашего поселения, три десятка старейшин родов и три десятка запирающих клейм, – громкий голос прозвучал как приговор, – существование смертным без права на старость и магию. Два человеческих века твой срок.
