тот кто ожил в портрете
©
Имя автора
Venus Platonovna:
порой нужно осознавать свои грани и развивать свои таланты очень аккуратно ведь не всегда можно осознать масштаб содеянного
Правило первое: не впускать тьму в своем творчестве
Этот закон Лиза блюла свято. Не думать о плохом. Не готовить, когда на душе скребут кошки. И уж тем более – не прикасаться к кистям, когда внутри воет пустота. Искусство, верила она, должно рождаться из света, а не из тины на дне души.
Но однажды правило было нарушено.
В тот период, который нужно было просто пережить, затаившись, она все же подошла к мольберту. Не для творчества – для выживания. И родилась «Та, что с пустыми глазами».
Лиза стояла перед готовой работой, и холодок пробежал по коже. Это был не портрет. Это был слепок той тишины, что жила в ней самой. Холст, казалось, не отражал свет, а поглощал его, оставляя лишь бездонные, выжженные глазницы в бледном овале лица. Картина не была безликой – она была антилицом, воронкой, вытягивающей сущность из всего вокруг.
Галерея «Лабиринт» была в двух шагах от дома, островок нормальности и привычного успеха. Там царили ее яркие пейзажи и смелые абстракции – проверенный рецепт, который публика поглощала с удовольствием. Выставлять «Эту» там? Безумие. Ее не нужно было показывать, ей не нужно было зрителей. Она и так питалась тишиной в мастерской, наполняя свою безликость чем-то неуловимым.
Но в то утро, глядя в эти нарисованные пустые глаза, Лиза вдруг все забыла. Забыла правило. Забыла страх. Захватила холодную раму и понесла через улицу – в белый, залитый светом зал.
День был обычным. Звучала тихая музыка, мелькали улыбки гостей. И посреди этой изящной жизни Лиза повесила свою личную тьму. Контраст был пугающим. Яркие краски соседних полотен рядом с «Ней» будто тускнели, отдавая часть своей энергии. Зрители, проходя мимо, невольно замедляли шаг. Не восхищались – замирали. Кто-то торопливо отворачивался, кто-то вглядывался с болезненным интересом, как в пропасть.
Лиза отступила в тень, наблюдая. Она нарушила главный завет. Она не просто впустила это существо в мир живых. Она дала ему сцену. И теперь картина с пустыми глазами смотрела на людей, медленно, ненасытно, питаясь их недоумением, их тревогой, их молчаливыми вопросами.
А тьма в душе, ради которой все и было затеяно, не отступила. Она лишь вышла наружу и теперь жила в золоченой раме, терпеливо ожидая, что будет дальше.
Ее рождение было первым нарушением всех правил. Правил биологии, физики, самой жизни.
Лиза не должна была увидеть свет. В момент, когда мир уже отвернулся, случилась отслойка. Первым её глотком стала не стерильная прохлада воздуха, а тёплая, железистая тьма материнской крови. Она не вдохнула – она утонула, ещё не родившись. Крик акушера: «Ваш ребёнок не увидит бы свет!» – был не диагнозом, а констатацией факта. Но факт этот оказался оспорен.
